6
Приехал Василь.
Всегда появлялся неожиданно, и квартира словно становилась больше. От громкого голоса и резких движений расступались стены.
Встреча с сыном взволновала Сахновского, не мог сдержать себя. Василь, который никогда не видел мокрых глаз у отца, по-детски всхлипнул, уткнувшись в отцовский пиджак. Только теперь сообразил, что могло случиться.
— Словно сто лет не виделись, — сказала Ольга и отвернулась. Переставляла посуду на столе, украдкой вытирая слезы.
Когда Василь пошел мыть руки, Сахновский растерянно сказал:
— Боже, какой у нас взрослый сын! Женатый. У самого есть сын.
Ольга на миг прильнула к его щеке теплыми губами.
— Взрослый, но ведь и мы не старые.
За ужином Василь рассказывал, перескакивая с одного на другое, про свою Нину и маленького Мишку, про свой завод и служебную командировку. Называл фамилии, незнакомые родителям, сочно набрасывая портреты коллег по конструкторскому бюро, порой с весьма едкими характеристиками, именуя их «техтупами». Так Василь именовал технических тупиц.
— Техтупы, да будет вам известно, это даже не вчерашний день. Это каменный век. На все новое злобно таращат зенки. Есть каменный топор, чего ж еще надо? Сколько талантливых замыслов они загнали в свои тупики!
— Зачем же терпят таких? — удивилась Ольга.
— Ой, мама, — покачал головой Василь. — Они ловко умеют плавать на словесной волне. Эта волна кого угодно вознесет. Бывает, выпихнут такого техтупа — ба! — а он вынырнул в еще большем кресле. К тому же вокруг техтупа толкутся техтупенята. Хвалят друг друга. Дымовая завеса… Послушать их — все за технический прогресс. Только топор не троньте…
Василь громко смеялся. И этот смех болезненно и сладко напоминал Ольге то время, когда он жил дома. Был задиристым школьником. Каждую неделю приходила беспомощная молоденькая учительница и жаловалась, что от его шуток весь класс ходуном ходит.
Перехватив взгляд матери, Василь замолчал и посмотрел на отца. Сахновский отчужденно глядел поверх их голов. Может, снова перебирал в памяти что-то забытое и в этой тяжелой работе ни на чью помощь не рассчитывал.
— Чего замолчал? — вдруг спросил Василя. — Как там твои друзья?
Василь пожал плечами, помолчал, не торопился с ответом.
— Ну как бывает с друзьями? По-разному…
— Ты раза два приезжал к нам вместе с Толей. Симпатичный такой…
— Симпатичный, — протянул Василь. — Помнишь, папа, как я часто ссорился с товарищами? Как только что не так, на стенку лез. Нина всегда упрекала меня за это. Можно сказать, перевоспитывала. Правда, у каждого из нас есть свои недостатки… Так вот про Толю. Сначала меня немного раздражало его хвастовство. Потом я вполуха слушал и про знаменитого лауреата, и про народного артиста, и про популярного романиста. С одним он на премьере был, второй его обедом угощал, с третьим имел случай провести вечер в широкоизвестной компании. Назовешь какую-нибудь фамилию — он воскликнет: «А, Костя!.. А-а, Саша…» Купишь книгу, за которой все гоняются, он только пренебрежительно улыбнется: «А-а, Юра! У меня есть этот роман с автографом». Ну такой провинциал с амбицией, у которого своеобразное хобби: коллекционирует знакомства с выдающимися людьми и этим возвышается в глазах жены, тещи, а главное — в собственных.
— Ну что ж, — сказала Ольга. — Чем бы дитя ни тешилось. Кому это вредит?
— Верно. Пускай забавляется, — согласился Василь. — И я так думал, пока не увидел Толю, так сказать, на деле. Приехал к нам лауреат, про которого мы слышали от Толи: «А, Вадя!.. Я с ним… Мы с ним…» И так далее. Слышим, лауреат к нему «Толя», а он к лауреату весьма почтительно: «Вадим Иванович». Наш Толя сияет. Наш Толя провожает лауреата до гостиницы. Зовет к себе на обед. Подхватывает каждый перл лауреатской мудрости, а потом с гордостью нам пересказывает. Наконец Толя говорит мне: «Хочешь, я тебя познакомлю с ним» — и смотрит на меня так, словно дарит не меньше чем звезду с неба. Ладно, познакомил. Должен сказать, что он мне понравился, этот Вадим Иванович. Немногословный, сдержанный, умный. И никаких словесных фейерверков! Всеми этими блестками Толя украшал, оказывается, собственную персону. Не успеет Вадим слово вымолвить, Толя уже восклицает: «Так точно! Какая глубокая мысль!» Меня это раздражало, и я каждый раз стал противоречить ему, даже когда и не следовало. Хотелось насолить угодливому Толе. Да и гостю показать, что не все перед ним вытанцовывают. Как-то у меня с лауреатом дошло до острого спора. Представьте, именно тогда и начался настоящий разговор. Умеет человек слушать! Со вниманием. С уважением. Согласия мы тогда так и не достигли. На следующий день Толя говорил мне: «Знаешь, Вадя о тебе высокого мнения». А я ему: «Все ж таки не Вадя, а Вадим Иванович». Толя выпятил губу: «Для меня он Вадя». Я прямо вскипел: «Нет, говорю, это ты для него Толя, а он для тебя Вадим Иванович — иначе не смеешь!»