— Язычок у тебя… — усмехается Ольга.
— Что ж дальше? — спросил Сахновский; он даже наклонился к сыну, ловил каждое слово.
— Ну что дальше?.. Думал я, батя, про этого Вадима Ивановича и ни до чего не додумался. Он же не какой-нибудь чинуша — талант. Его работы в области автоматики заслужили всесоюзное признание. С другой стороны — не узкий технарь, показал себя человеком с широким горизонтом. Неужели его не тошнит от убогой лести Толи? Неужели это тешит его самолюбие?
— Может, не замечает? — сказала Ольга.
— Это же слепому видно.
— Ну а с Толей как же дальше? — нетерпеливо спросил Сахновский.
— С Толей?.. — Василь усмехнулся. — Понимаешь, я думал, что для него это способ красоваться перед другими. Оказалось, однако, что словеса имеют весьма практическую подкладку. Позже узнали, что Толя познакомил нашего шефа с Вадимом Ивановичем и шеф прямо облизывался — какая честь! По этому случаю — торжественный обед, прогулка на природе. Все как полагается… С той поры Толя стал ежедневно заглядывать в кабинет шефа и вскоре — ощутимый результат: Толя уже врио.
— Что значит врио? — спросила Ольга.
Василь засмеялся.
— Ой, мама, не быть тебе начальством. Это значит временно исполняющий обязанности… Но первое слово через месяц отпало. Толя полноправный завсектором, и из всего видно, что это только начало. Тогда я заинтересовался глубже. И что вы думаете? От каждой знаменитости Толя имеет сладкий пирог. Одно имя позвонит некоему Ивану Ивановичу. Второе имя познакомит с Дмитрием Дмитриевичем. Третьим именем можно козырнуть в кабинете шефа. Целая система! Стройная. До деталей продуманная.
— А твои взаимоотношения с ним? Теперь…
Уже по тому, как спросил Сахновский, Ольга чувствовала, что он нервничает. Сжала ладонями его локоть, посмотрела озабоченно: «В чем дело?» Он успокоительно кивнул: «Все в порядке».
— Взаимоотношения нормальные, — отвечал Василь. — А вошли они в норму так: как-то один из близких его товарищей обратился к нему: Анатолий Фомич… В неофициальной обстановке, в теплой компании. Потом другой… Ну я тоже ради эксперимента спросил: «Вкусное пивцо, Анатолий Фомич?..» А он вместо ответа говорит: «Это хорошо, Вася, что ты сам догадался. Пора, Вася, без фамильярности!» — «Абсолютно правильно, — сказал я ему. — Так вот, не Вася, а Василь Михайлович. Прошу запомнить».
Сахновский засмеялся. Ольга почувствовала, как ему стало легко, свободно. Она тоже засмеялась, но уже тому, что увидела посветлевшее лицо мужа.
— Больше не встречались? — спросила она.
— Почему же? Работаем в параллельных лабораториях. Встречаемся. «Здравствуй, Анатолий Фомич!» — «Здравствуй, Василь Михайлович!» — «Как дела?» — «Нормально. А у тебя?» — «Потихоньку». — «Почему не заходишь?» — «Да все некогда, некогда». — «Это верно, времени маловато». — «Ну что ж, будь здоров, привет Марии». — «Ходи здоровый, привет Нине». Коротко и все как на ладони.
И махнул рукой — хватит о нем.
Ольга заговорила с сыном про отпуск. Мечтали отдохнуть вместе на Днепре. Теперь об этом нечего и думать. Василь сказал:
— Нина хочет с малышом поехать к родителям на херсонские арбузы и виноград.
— Опять мы долго его не увидим, — вздохнула Ольга.
Сахновский прервал свое молчание неожиданными словами:
— Твое поколение, Василь, счастливее нашего. Вы уже смолоду сообразили, что понятие «человек — это винтик» не только антиисторическое, но и аморальное. А мы?.. Вы безошибочно умеете отличить настоящее слово от словесной шелухи. Я рад, Василь, что в твоей голове крутятся собственные колесики, а не штампованные. Небольшие, правда, колесики, но свои. Обиделся? Вижу, что нет. Это говорит, что ты даже немного умнее, чем я думал. — Сахновский с доброй улыбкой подергал сыновье ухо.
— Мои родные! — прошептала Ольга.
7
Теперь вечера стали для Ольги благословенными часами душевного покоя и отдыха. Домашней работы, как всегда, было много, но она меньше утомляла, потому что все делалось с радостью и муж снова порывался хоть чем-нибудь помочь.
Был рядом, слышала голос, немного приглушенный, чуть замедленный, однако его родной голос с часто повторяющейся вопросительной интонацией: «Тебе не кажется?..»