Уже не холодело в груди от воспоминания про бесчисленные дни, когда, обессиленная, возвращалась из больницы и падала в холодную кровать, чтобы после тяжелого короткого сна тревожно ждать рассвета.
Исчез и страх, почти суеверный страх перед телефоном.
И этот вечер был уютно тихий. Торшер в углу сеял мягкий полусвет. По телевизору передавали концерт ансамбля скрипачей Большого театра. Приглушенное звучание придавало еще большее очарование грусти скрипок. Ольга мало понимала в музыке, но сейчас слушала всем существом — ей вдруг подумалось, что симфония (чья? Не расслышала…) рассказывает о ней самой, о ее бессонных тревожных ночах, которые хотя и миновали, но след свой оставили навсегда.
Ольга время от времени заботливо поглядывала на мужа. Сощурив глаза, он слушал музыку, и все в нем было ей близкое и понятное.
Не жгучие, как раньше, а теплые слезы растроганности побежали по щекам. Ольга вытерла их и, переборов волнение, тихо спросила:
— Ты не устал, Михо?
— Нет. Хорошо…
Он тронул ее плечо, Ольга схватила его руку и прижала к груди.
— Вот я думаю… — вздохнул он. — Как нас обокрала жизнь! Мы почти совсем не знаем музыки, живописи…
— Теперь не пропустим ни одного концерта, купим абонемент в филармонию… Правда?
От дверей донесся звонок, и хоть он был приглушенный и потому казался далеким, оба вздрогнули.
Сахновский вопросительно посмотрел на Ольгу:
— Кто?
— Не знаю, — Ольга торопливо вышла из комнаты.
Из передней донеслись оживленные голоса.
Потом в комнату вошел Яков Залозный с бутылкой в руке.
За ним его жена Людмила, держа в руке коробку с тортом.
Ольга включила люстру. Была очень взволнована, однако взглядом внушала мужу: «Не волнуйся!»
Сахновский от яркого света слегка сощурился, потом потер ладонью глаза.
— Вот он, наш герой и победитель всех болезней! — воскликнул Яков Залозный.
Поставив бутылку на стол, он бросился к Сахновскому с протянутыми руками:
— Поздравляю! С выздоровлением. И вообще… — Лицо его сияло.
Залозная, освободившись от торта, перехватила правую руку Сахновского:
— Боже, как мы рады! Как счастливы…
Сахновский выключил телевизор. С вежливой полуулыбкой вопросительно смотрел то на жену, то на гостей.
— Простите… Оля, ты меня не познакомила. Это твои коллеги?
Залозный от удивления открыл рот, а потом захохотал:
— Молодец, Михайло… Да здравствует юмор! Шутки украшают нашу жизнь. Я очень рад, Михайло…
— Андреевич, — добавил Сахновский. — Михайло Андреевич. А вас, извините, как величать?
— Яков Саввич, — сделав широкий жест, театрально поклонился Залозный.
— Очень приятно, — кивнул головой Сахновский и перевел вопросительный взгляд на жену Залозного.
Та, все сильнее краснея, растерянно спросила:
— Разве вы… не узнаете? — Перехватив испуганный, но и сурово-требовательный взгляд Ольги, она с усилием проговорила: — Людмила Владимировна.
— Очень приятно, — кивнул головой Сахновский. — Садитесь, пожалуйста. Мы, знаете, немного отвыкли от гостей. Понимаете, обстоятельства…
— Обстоятельства, — весело подхватил Залозный, — это тот самый медведь — помните? — которого поймал было ловкий охотник. Друзья кричат: «Веди-ка его сюда!» А бедолага им: «Ох, не пускает…» — Залозный засмеялся и с той же сияющей физиономией продолжал: — Однако ты, мой друг, не такой неудачник! Дал косолапому по-боксерски между глаз и из его медвежьих лап возвратился в добрые руки Ольги. А мы ждали этой встречи, Михайло…
— Андреевич, — спокойно, но твердо прибавил Сахновский.
Залозный дернулся:
— А ведь и верно. Не мальчики… Как ни закрывай лысину, а она блестит. Совершенно справедливо, Михайло Андреевич, пора на солидную дорожку.
— А вас?.. Яков Саввич? Что-то мне теперь память порой изменяет…
Ольга, которая до сих пор напряженно вглядывалась в лицо мужа, вышла наконец из оцепенения:
— Ой, что ж это мы?! Сейчас будем пить чай, — и сделала приглашающий знак рукой.
Вслед за женщинами вышел из комнаты и Залозный.
Сахновский какую-то минуту сидел неподвижно, глядя на дверь хмурым взглядом.
Почувствовав, что у него хватит сил, он поднялся и принялся хозяйничать. Это входило в его домашние обязанности, которые Сахновский охотно выполнял. Застелил стол свежей скатертью, вынул из буфета десертные тарелочки, стаканы, ложечки. Вспомнил про маленькие вилочки для торта. Протер салфеткой и расставил рюмки.