10
Ольга забыла, и это не удивительно, совсем забыла один из вечеров во время приезда их приятеля Сергея Красовского. И не такое можно было за это время забыть. Это было за несколько месяцев до болезни Сахновского.
Теперь ей почему-то вспомнился Красовский, погостивший у них несколько дней, и, собственно, не так он, как хитроумная игра, которую он предложил однажды вечером. Должно быть, сам он и придумал эту игру, или, вернее, психологическую задачу, названную им: «Кто есть кто?» Задача заключалась в том, что тому или иному человеку (речь шла о близких знакомых и друзьях) надо было дать определенную оценку, ну хотя бы по школьной системе: от единицы до пятерки. А потом сопоставить, обсудить, а может быть, и поспорить: чья оценка правильнее? Люди, говорил Красовский, тратят бесчисленное количество времени на кроссворды. Занятие полезное — надо многое помнить и уметь соображать. Но тут (Красовский поднял палец вверх), тут надо мыслить!
Сергей был земляком Михайла, они учились и некоторое время работали вместе. Позже Красовский переехал в Николаев на постоянное жительство, но отчетливо помнил многих сотрудников «Каналстроя», тем паче общих знакомых.
Был Красовский тщедушный, узкоплечий, и Ольге не раз приходило на ум, что его большую голову с мужественным и красивым лицом по случайному недосмотру прилепили к чужому хилому туловищу. Всегда полная замыслов, фантастических причуд и ненасытной жажды докапываться «до корня», его большая голова, как говорил Сахновский, хорошо варила.
Так вот, кто есть кто? Перед каждым листок бумаги и карандаш. Каждый пишет, скажем, пять фамилий.
— Собственно, дело не столь уж сложное, — сказала Ольга. — Мы должны высказать свои мысли о каждом, попавшем в список?
— Так и не так, — ответил Красовский. — Видите ли, по большей части у нас уже есть сложившиеся взгляды на наших друзей и знакомых, и мы по инерции придерживаемся неизменных суждений. А бывает и так, что оцениваем человека под влиянием минутного настроения либо по тому, как тот или иной человек относится к нам. А тут определяющим должны быть не только ум, воспитанность, доброта, наши взаимоотношения, а и то, что является истинной сутью человека.
— Мамочка моя! — смеясь, воскликнула Ольга. — Надо хоть на один час стать богом. А я даже не ведьма.
— Обойдемся без потусторонней силы, — без усмешки сказал Красовский. — Надо лишь отбросить снисходительность и примиренчество, к которым мы привыкаем в повседневной жизни, отбросить посторонние соображения, нежелание взглянуть правде в глаза. А еще — стать выше симпатий и антипатий и какой бы то ни было предвзятости. Ищем сердцевину, корень, суть.
— О, есть над чем подумать!
Ольга готова была и дальше вести разговор в шутливом тоне, но, увидев помрачневшее лицо мужа, встревожилась.
— Не забывай, Михайло, что это игра, — сказала она, обращая к нему улыбку, которая (Ольга это знала) делала его покладистым.
Сахновский ответил ей добрым взглядом и сразу уставился в стол.
Перед каждым лист бумаги. Карандаш в руке. Есть над чем подумать.
Впрочем, Ольге не хотелось ломать голову. В конце концов, она достаточно знает людей, чьи фамилии записала. Этому четверка, этому пятерка. Подумав немного, почему-то заколебалась и после цифры «5» поставила минус. Как сказал Красовский? Искать истину? Тогда придется зачеркнуть пятерку, хотя бы и с минусом. Четверка? Может, тоже с минусом… А что такое четверка с минусом? Это, собственно, тройка. Вот морока! С удивлением прислушалась к самой себе. Непроизвольно оттягивая время, разглядывала — словно впервые! — буквы, из которых складывались имена и фамилии. Рука с поднятым карандашом застыла. Не в силах была признаться, что хитрит сама с собой, что не хочет додумать того, что чувствовала в глубине души.
Минуту или две еще колебалась, а потом мысли ее унеслись далеко от всего, что ее тревожило. Перечеркнула список, отложив свое суждение на будущее, а может, и навсегда.
Красовский с иронической улыбкой что-то записывал, играя карандашом, качал большой головой, тихо припевая: «Так-так-так…» Ольге показалось, что ему тоже надоело мудрствовать и он рисует чертиков. «Так-так-так» звучало как-то странно. Может быть, естественнее было услышать «нет-нет-нет».
Но все мигом вылетело из головы, потому что с Михайлом творилось что-то непонятное. Красные пятна на лице, болезненно сжатые губы. Побелевшие пальцы сжимали карандаш так, будто хотели раздавить его в щепки. А у него же высокое давление! Однако Ольга знала, как он сердится, когда она начинает, по его выражению, кудахтать, как квочка над цыпленком, и напоминать ему про советы медиков. Рассердилась на Красовского за его выдумки, но и этого нельзя было сказать вслух.