Ольга обессиленно опустила голову на стол.
Потом они — Залозный и Дашковская — звонили чуть ли не ежедневно. Расспрашивали, сочувствовали, успокаивали. Звонили и другие. Некоторые фамилии Ольга знала, другие слышала впервые. Слова, слова. В конце концов это становилось нестерпимым. Ольга обрывала разговор: «Простите, спешу… Всего доброго».
Однажды поздним вечером, после очень тревожного дня, когда Ольга, не раздеваясь, упала на диван, мечтая хотя бы о коротком сне, прозвучал звонок. Так поздно никто не звонил. Значит, это из больницы, значит, что-то страшное! Сердце заколотилось так, что ничего не в состоянии была услышать. Кричала задыхаясь: «Что, что случилось?..» Наконец до нее дошло уже, вероятно, в десятый раз повторенное: «Нет, нет, это сослуживец Михайла Андреевича…» Говорил, вернее, кричал какой-то молодой человек — голос тонкий, взволнованный, на грани слез. «Простите, я должен… Если б вы знали, что там было!.. Я так уважаю Михайла Андреевича, он столько доброго мне сделал, а я… Я промолчал. Подло промолчал. Я должен ему все сказать, я пойду в больницу…»
Ольга, у нее все время дрожали руки, неистовым выкриком оборвала плаксивую исповедь: «Чтоб никто в больницу и ногой не ступил! Никто, никто, никто…»
Долго не могла успокоиться. «Идиотский звонок с идиотским покаянием. Сочувствующие и соболезнующие, дайте покой. Уйдите прочь, я никого не хочу видеть и слышать!»
…Почему теперь все это вспомнилось? Почему?
11
Ольга разузнала: Рубчак был в больнице. Уже два месяца. Грипп с осложнением. Потом двустороннее воспаление легких. Сейчас ему лучше.
За эти сведения пришлось расплачиваться. Соседка Рубчака впилась в Ольгино лицо хищно-любопытными глазами:
— А вы кто ему будете?
— Старая знакомая, — сказала Ольга первое, что пришло на ум.
— И вы не знали, что он так долго болеет? — К хищному любопытству прибавилось еще и возмущение.
— Видите… Я из Чернигова, — поспешно отвечала Ольга, уже настороженно ожидая новых вопросов.
— Ну, тогда… — Взгляд соседки оставался недоверчивым. — Хожу к нему. Дал мне денег, кое-что для него покупаю. А еще у него племянница есть. Тоже иногда прибегает.
Узнав адрес больницы, Ольга, поблагодарив, попрощалась.
Решила идти в больницу. Но нужно было подгадать так, чтобы не попасть одновременно с племянницей или с кем-нибудь из товарищей по работе. Сперва, когда, к примеру, спросит врач, думала назваться коллегой. А где он работает? Разговор с соседкой, хоть и очень короткий, кое-чему научил. Так вот, чтобы не попасть в неловкое положение, решила держаться той же версии. Приезжая. О болезни Рубчака узнала от его соседей.
Почти весь обеденный перерыв просидела у телефона. То занято, то не туда попадала. Потом оказалось, что в терапии совсем другой номер телефона. Наконец посчастливилось. Любезная медсестра позвала доктора.
Немногословно, сдержанно и строго старый врач сообщил, что больной Рубчак чувствует себя удовлетворительно. Температура нормальная. Проведать можно в разрешенные часы. Что принести? «Знаете, какое в больнице питание? — В голосе доктора почувствовала еще более строгую нотку. — Самое важное — витамины».
Купила на базаре несколько лимонов, сварила цыпленка. Маленькую кастрюлю, лимоны и булочку запаковала в газету, положила в сетку.
Надо ж было, чтоб этот пакет увидел Михайло.
— Кому это?
— У нас сотрудница заболела. Пойду проведать.
Стало неприятно, что пришлось прибегнуть ко лжи. Но что поделаешь? Не могла же сказать, что несет передачу Рубчаку. Не могла объяснить, что, прежде чем они, Михайло и Рубчак, встретятся, она сама должна знать, как поведет себя Рубчак. Все может статься. Оба больные, нервные, вспыльчивые. Михайло кинется к Рубчаку с объятиями, а тот, может, не подаст руки и напомнит, что они уже пять — или сколько там — лет не разговаривают. Представила себе реакцию мужа.
Знала: от всех ветров не укроешь. Так вот — откладывать нельзя, потому что Михайло и сам додумается искать Рубчака.
В вестибюле больницы толпились люди, большей частью женщины, с передачами. Когда шла сюда, Ольга намеревалась попросить санитарку, чтобы вызвала Рубчака, но сейчас ее охватили сомнения и колебания. А что, если Рубчак и ее примет отчужденно, холодно? Как он посмотрит на то, что она приперлась с передачей? Задобрить хочет? Может, придется услышать равнодушное: «Благодарю. Все, что надо, есть».
Почувствовав слабость в ногах, вынуждена была присесть на краешке длинной скамейки. Вокруг не утихал гомон. Нетерпеливые посетители тыкали в руку крикливой санитарки мешочки, записки, а то и рублевки.