— Ну что вы!
— Я же говорю: глупость.
И так улыбнулся, что Ольга, сдерживая слезы, с трудом проговорила:
— Если бы вы знали, сколько мне пришлось вынести за эти месяцы…
Заговорила сбиваясь, перепрыгивая с одного на другое, и было удивительно чувствовать, что встретила наконец человека, которому хочется все рассказать. Когда она, немного успокоившись, вспомнила про ночной звонок и полный отчаяния голос юноши, что казнил себя за трусливое молчание, а затем про Залозного и Дашковскую, то заметила, что глаза Рубчака загорелись острым интересом. Но через минуту угасли и наполнились горькой печалью. «Это глаза человека, который все понял в жизни», — почему-то подумала она и поделилась тем, что глубоко таила в себе.
— Неужто может статься, что его память и меня… и меня… — Не могла найти слова, закрылась рукой.
Рубчак сказал решительно и твердо:
— Этого никогда не будет.
— Спасибо вам. Я побегу. Стараюсь не оставлять его надолго.
Он поднялся медленно, видно с немалым усилием.
— Простите… — Ольга покраснела, опустила голову. — Я все про свое. Простите, не спросила, что у вас?
— Выкарабкался.
— Мне доктор говорил, что, может, через неделю домой.
— Не пустят — удеру.
У дверей она с неловкой улыбкой напомнила:
— Не забудете? Я сюда не приходила и никакого разговора у нас с вами не было.
— На это у меня соображения еще хватит. Не волнуйтесь.
— Поправляйтесь быстрее… Как я вам благодарна!
Рубчак только рукой махнул.
На улице все же не смогла удержать слез. Вытирала их платочком и повторяла себе: «Ну чего, глупенькая? От такой тревоги, такого страха избавилась. Радоваться надо…»
Она и радовалась. Катились слезы, а она улыбалась. От этого странного сочетания Ольгино лицо как бы помолодело и, как в молодости, стало таким привлекательным, что не один прохожий бросал на нее восхищенный взгляд.
12
— Пойдем вместе, — сказала Ольга.
— Зачем? — удивился Сахновский.
— А мне тоже интересно… — Лукавила и видела, что он прекрасно понимает все ее немудреные хитрости.
— Не волнуйся. Будет спокойная и добрая беседа.
— Ну тогда я хоть проведу тебя до больницы.
— Что у тебя, мало дела?
— Мало! Я очень прошу…
Насупился как ребенок.
— Хорошо. Идем.
Чего теперь беспокоилась? Сама не понимала. Должно быть, тревога уже стала ее неотступной тенью. У входа в больницу поцеловала.
— Оля, посреди улицы…
— Пускай все видят, — засмеялась. — И завидуют…
Идти домой не хотелось. Лучше подождать. «Все ж таки буду ближе к нему». Это было смешно, но именно так она подумала. Вспомнила про Залозного. Он встретил ее на днях на улице (сейчас подумала: подстерег) и подробно расспрашивал о здоровье Михайла Андреевича. Да, называл его теперь только по имени и отчеству. Потом сокрушенно качал головой:
«Вы советовались с врачами? Бывает ли так, чтобы какая-то частица памяти не восстановилась? Забыть друзей — это же странная вещь…»
Ольга беспомощно разводила руками.
«Хорошо. А про работу вспоминает? Разве не собирается вернуться к нам?»
«Об этом не может быть и речи, — твердо сказала Ольга. — Уйдет на пенсию».
«А у нас так ждут… Музыченко, заместитель шефа, не раз спрашивал про него».
«Чего они удивляются? — думала Ольга. — Ничего странного. Человек, который был на последней грани, не все может вспомнить, а кое-что переиначивает. Ведь вот сказал профессор, что это второе рождение».
Когда позвонил Музыченко, Ольга привычно (это стало правилом) сказала, что Михайла Андреевича нет дома (были варианты, отдыхает, пошел к одному товарищу).
И на этот раз Сахновского не было дома.
Голос Музыченко слышала впервые, но отлично знала подобные, отштампованные по одной модели. Чуть заметной интонацией они дают понять, что это не просто звонок, а чуть ли не дело государственной важности. К тому же надо было оценить и то, что Музыченко обратился к ней по имени и отчеству. Разумеется, это подсказал кто-то из подчиненных, скорее всего Залозный. Но произнесено оно было с такой подчеркнутой почтительностью, что имелось в виду: «Знаем, уважаем». Такое обращение требовало взаимности: должна была знать, как зовут Музыченко. А если нет, то, извинившись и слегка робея из-за своей невежливости, спросить имя и отчество собеседника. Ольга не спросила.