— Точно! — подтвердил Лобода. — Все в порядке. Веселая болтовня о всякой всячине. — Глаза его что-то разглядывали за стеклами.
— Вот и хорошо, что все в порядке. Будем чаевничать.
Она подошла к мужу, мягким движением подоткнула пустой рукав за пояс.
— Ну и что ты ему напишешь? — спросил Гонтаря Горобец.
— Да будет вам! — уже сердито сказала жена. — Наговорились! Будем чай пить.
1984
Пер. А. Островского.
ВСЕ ТЕНИ ПАДАЮТ НА ЗЕМЛЮ
1
По утрам Моторнюк любит прогуляться. Моцион.
Но возвращается не в духе:
— Захожу в магазин: «Хлеб свежий?» А она сквозь зубы: «Вчерашний». Слова путем не скажет, — «вчерашний»…
— А ты не ходи по магазинам, — небрежно бросает жена, подавая завтрак. — Я знаю, где свежий. Гуляй себе.
— Гу-у-ляй, — брюзжит Моторнюк, присматриваясь к колбасе. — Голова лопается.
— Ну зашел бы лучше в поликлинику, — говорит жена, смакуя розовую ветчину.
У нее кругленькое лицо, мягкий короткий носик, полные губы. И вся она румяная, кругленькая.
Моторнюк опрокинул рюмочку, почмокал губами.
— Поликлиника? — Он прищуривается. — А очередь?.. И я наперед знаю, что они скажут. Воздух — раз. Гимнастика — два. Не объедаться — три. Да всякие лоции-эмоции… А профессор! Ты подумай — про-фес-сор! — а что ляпнул? Смейтесь, говорит, десять раз каждый день. Слышишь? Это называется медицина… Болтуны!
Жена молча ест. Она это все слышала. Сотню раз.
— Чаю или кофе? — спрашивает она.
— Кофе! — решительно говорит он. — Назло им, весь день буду пить кофе.
— Вот именно… Одну чашечку — и все.
— А дворничиха… — начинает Моторнюк, но вспоминает, что о дворничихе он рассказывал уже вчера. И позавчера. — И эта почтарка… Сопливая девчонка! — О почтарке он таки расскажет. — «Почему газет нет?» — «А потому нет, что нет». — «Что значит «нет»? Отвечайте как положено». А она глазами стреляет, зубами сверкает: «У вас телефончик есть? Позвоните в редакцию, может, они там уснули… Хи-хи-хи!»
— Ну что тебе эта девчонка? Что ты к ней прицепился?
— А чего зубы скалит?
— А ты бы засмеялся вместе с ней. Может быть, твой профессор что-нибудь и кумекает?
— Кумекает… — Моторнюк выпятил нижнюю губу. — Знаем, как они профессорские звания получают.
— Не все.
— Все!.. — Моторнюк протягивает руку к кофейнику. Но жена быстрее его: хватает кофейник и, такая же кругленькая, как кофейник, катится к буфету.
— Сказано, одну — и все! Чаю налить?
Моторнюк вздыхает:
— Налей.
Она наливает чай. Опускает кусочек лимона. Кладет три с половиной ложечки сахара.
— Пора привыкать, Петя. Пора…
Моторнюк знает, что она скажет. Хмурится и молчит.
— Что поделаешь, было и прошло. Спецмагазин, спецполиклиника. А дом какой! Дворничиха не махнет перед носом метлой…
Как легко она это произносит! Моторнюк закипает:
— А с квартирой сущее свинство. Могли нас в том же доме оставить. Тридцать лет службы…
— Ну а если такой порядок?
— Порядок? Коленкой под зад? «Гуляйте… Смейтесь десять раз в день». Тьфу!
— А почему бы и нет? — смеется она. — Что и делать отставнику, как не смеяться? Молодеть. На короткие юбочки поглядывать.
— На черта мне эти юбочки, — наконец улыбается Моторнюк. — У меня пончик!
— Да… Знаем мы вас!
— Ходят распатланные. Засушенные тараньки…
— Мода!
— Противно смотреть.
— Все так говорят и все глаза таращат. Гляди, полковник, я тебе погляжу!
Теперь уже смеется и Моторнюк. Чмокает жену в щечку.
— А что? Молодеть так молодеть.
Он идет в переднюю, открывает дверь. В почтовом ящике пусто.
И опять он раздражен. А после завтрака особенно нужен покой.
— Пищеварение… — ворчит он и кому-то грозит пальцем. Может, почтарке?
— Послушай, Петя, — доносится из кухни. — Чуть не забыла… Приходила эта ваша комсомолка-бабуся. Ну я тебе скажу — пулемет! Тысяча слов в секунду… Там какое-то совещание или заседание в жилуправлении. В семь. Очень просила. С одним молодчиком разобраться. Так вот, чтоб вы — лысые и седые — все ему растолковали, ума-разума прибавили.
— Всыпать бы ему! Распустились…
— Ты нашему всыпал — и что?
— Мало!
— Ну конечно… А теперь черкнет два раза в год. Как чужой.
— Пускай два раза в год… Хоть бы писал по-человечески, а то накручивает, не поймешь, что и к чему, — опять распаляется Моторнюк и тяжело вздыхает. — Эмоции.