Геннадий Петрович был готов увидеть все, что угодно: торчащие из обугленной плоти кости, жуткие ожоги, отслоившееся мясо, или вообще лохмотья, но только не это. Руки остались совершенно нормальными руками, и даже не покраснели, рукава были покрыты обыкновенной коркой вполне обычной глинистой грязи, которая почти ничем, кроме влаги и земли, не пахла. Комаров рывком сел и изумленно вытаращился на свои отлично шевелящиеся пальцы.
— Ч-ч-что эт-т-то б-б-было? — промямлил он.
— Эх ты, — ответил ему Тайга, — Ученая голова, а не знаешь.
— Правда не знаю. Ни разу с таким не сталкивался.
— «Напугайка» это. Не слышал?
— Нет… Расскажите поподробнее, будьте добры?
— Да хрен ее знает, что она такое, вроде бы даже и не ловушка… Короче, такая пакость, что тот, кто в нее залазит, начинает себе всякие ужасы придумывать. Точнее, они уже у него в голове есть, а «напугайка» просто переводит их в ощущения. Тебе, например, что чувствовалось?
— То, что грязь жутко воняет и жжется, как кислота.
— Вот видишь, ты просто залез руками в обычную грязь, и тут же решил, будто она непременно должна тебя обжечь, хотя это просто песок, глина и вода, и ничего больше. А «напугайка» сразу заставила тебя поверить, что это все на самом деле. Представь ты, к примеру, что ты угодил в снег — и трясся бы от холода, пока не выбрался.
— А если бы представил чудовище?
— В штаны бы наклал, — заверил Тайга. — Или от разрыва сердца помер. Никто так человека напугать не может, как он сам. Ты вот внушил себе, что раз ты в Зоне — тут одни гадости и могут происходить, вместо воды кислота, камни взрываются, деревья кусаются и так далее. Вот и притягиваешь к себе беды. Зона слышит тебя, понимаешь? Вот ночью излома послала… Не появись я вовремя — он бы тобой славно покушал. Ты вон какой, мягонький, тепленький!
— Вы это, потише! — насупился Комаров, вовсе не обрадованный перспективой быть обрисованным по аналогии с молочным поросенком, — Я же не толстый, в конце концов.
— Зато жопу отрастил, как у бабы, — сплюнул Иван, — В своей лаборатории сидел, вот и досиделся. Ладно, хорош трепаться, пошли…
Комаров молча встал, одновременно радуясь присутствию у себя всех конечностей и органов, и негодуя столь, по его мнению, хамскому с ним обращению. Впрочем, Иван ведь спас его, и неизвестно, что могло еще придти в голову насмерть перепуганному человеку, убиваемому своим же собственным распаленным разумом. Надо же, «напугайка» какая-то выискалась. Ведь никто ему ни о чем подобном даже близко не упоминал, а ведь все ловушки и аномалии прилежно фиксировались, изучались, фотографировались, обмерялись и даже пытались подвергаться классификации.
А сколько неизведанного Зона еще таит в себе, не торопясь делиться тайнами с людьми? Только ей это и известно. Скорее всего, она не стоит на месте, постоянно развиваясь, можно сказать, эволюционируя, приобретая что-то новое, и отторгая старое, отжившее. Вот, к примеру, были такие твари, как гигантские слизни, плоские, как лепешки, нелепые, бесформенные, вяло шевелящиеся куски протоплазмы величиной с большое одеяло, исторгающие зловонную и едкую слизь. Где они теперь? Нету, вымерли все. Взамен появились новые, чуть ли не каждый новый образец фауны и флоры уже хоть немного, да отличается от предыдущих. Вот тебе и эволюция! Чарльз Дарвин в очередной раз мог бы улыбнуться в гробу, сознавая подтверждение теорий.
Природа даже тут, искалеченная и изнасилованная торжеством прогресса человеческой науки и техники продолжала оставаться собой, действуя по собственному усмотрению так, как и было миллионы лет подряд. Комаров долго и часто задумывался над этим.
Люди шли по Зоне, углубляясь в Проклятые Земли.
Небо затягивало тучами. Скоро начнется еще один дождь…
Сигнал ПДА Клыка был четким, уверенным и, что не менее примечательно и удивительно, как влитой, стоял на месте. Не повторилась бы история с комендантом «Свободы»! Причем шел импульс именно от разваленной высотки, где угнездился на Свалке Дикий Напр. Как ни стремился Шрам избежать встречи с этим деятелем, у него это явно не получалось. Оставалось лишь надеяться, что дело обойдется без стрельбы и желательно вообще без личного контакта.
«Свобода», наголову разгромив врагов-наемников, существенно расширила свой арсенал за счет захваченного оружия и боеприпасов, добыла даже два пулемета «Печенег» и достаточно патронов для них, чтобы собрать силы для серьезной боевой операции. После чего под покровом ночи «кавалерийским наскоком» пробралась на Свалку и вышибла бандитов аж сразу с трех их блокпостов, при этом умудрившись не потерять ни одного человека убитыми.
Уголовники, совершенно обалдевшие от такой беспрецедентной наглости со стороны трусоватой, как им казалось, и бездеятельной «анархии», практически не оказали толкового сопротивления. Нескольких из них удалось взять в плен, но в Зоне такое практиковалось редко и, допросив и не получив практически никакой ценной информации, кроме заверения в «больших проблемах, если не отпустят» и «да за меня братва два ляма даст без базара», пленников просто зарезали без лишних хлопот.
В самом деле, какой смысл группировке обременять себя заложниками? Ладно бы это были ценные для врага люди или те, кто владеет важной оперативной информацией. Их есть смысл сторожить и кормить. А рядовые бродяги-то зачем? Рабство «Свобода», в отличие от бандитов и ренегатов, не практиковала, а больше пользы от пленников получить все равно не удастся.
Уголовники — те докатились и до того, что захваченных живыми сталкеров или других бродяг обращали в форменное рабство, клеймили каленым железом и заставляли вытаскивать из ловушек артефакты, выполнять в лагере бытовые работы, таскать грузы. Или, что еще веселее, устраивали «гладиаторские бои», натравливая двух смертников с ножами друг на друга или отлавливая для этой цели какую-нибудь тварь. Победителю, разумеется, обещалась вольная воля, но по факту никто ее, кажется, так и не увидел. За такие развлечения бандитов люто ненавидели практически все прочие бродяги и подчас предпочитали застрелиться, только бы не попасть им в лапы.
«Свобода» начала свою экспансию на Свалку, а со стороны Агропрома уголовников поджимал «Долг». С Кордона устраивали рейдерские походы и карательные операции вольные бродяги, и дело вполне закономерно шло к выдавливанию бандитов с обжитых мест, если не вообще к полному уничтожению их централизованной группировки: сильно уже эти ребята всех припекли.
Шрам между делом задумался о том, что скоро, если так пойдет и дальше, «Долг» и анархисты встретятся фактически лицом к лицу. Вряд-ли они смогут договориться мирно, и в дело пойдет оружие. Разразится очередная мясорубка. Пока между этими группировками есть гнездо бандитов, оно служит как бы буфером, стенкой, из-за которой драка не может начаться по чисто техническим причинам. А вот когда ее не станет, и яблоком раздора окажется бывшее локомотивное депо, удобное во всех смыслах и для форпоста, и для альтернативной базы, тогда станет жарко всерьез.
Шрам попрощался с бойцами «Свободы», которые уже взялись за переоборудование форпостов бандитов для себя — укрепляли брустверы и капониры, скармливали трупы уголовников ловушкам, собирали и чистили трофейное оружие — и взял курс на видневшуюся в утреннем тумане высотку. Доставшаяся ему «СЕВА» уже отлично себя зарекомендовала: предыдущий владелец явно не только лазил в ней в опасной близости от ловушек и «горячих пятен». Судя по залатанным пробоинам и усиленной стандартной бронезащите, комбинезон побывал в серьезных перестрелках. Стекло на шлеме оказалось заменено на бронированное, более толстое, уже слегка поцарапанное, а на правом бедре виднелись следы от чьих-то клыков или когтей, прошедших вскользь, но прорвавшие верхний защитный слой костюма. Следы зашили, но не особенно старательно, хоть и прочно.
Продав свой старый комбинезон, Шрам пошел к Дядьке Яру, технику и ремонтнику «Свободы», обосновался в местном баре, пока снаружи бушевал очередной Выброс, и заказал встроить в шлем еще и прибор ночного видения с дополнительной оцифровкой сигнала. Это делало картинку гораздо более качественной, а также попросил усилить специальными титановыми, залитыми в эластичный пластик, бандажами, взятыми от уже негодной армейской защиты, локтевые, плечевые и коленные сгибы комбинезона. Суставы следовало беречь! Теперь, как говорится, хоть в пир, хоть в мир, хоть в добрые люди.