Тайга сменил ружье на автомат и купил у знакомого вояки старый армейский бронежилет, а также полный костюм химзащиты. Старые кирзовые сапоги, брезентовые штаны и ватник становились здесь уже, мягко говоря, неактуальны. Зона всерьез показала характер, и с этим волей-неволей пришлось считаться.
Да и бродяг после катаклизма убавилось. Многие, трезво оценив свои силы и возможности, убрались восвояси, сберегая жизнь от соблазна потерять ее ради сомнительной выгоды. Но только не Тайга. Он уже не мыслил себя без странной, страшной, но от этого не менее любимой Зоны.
Костерок еле-еле заметной искоркой тлел в ночи. Похолодало, сырой ветер донес прелый запах мокрой листвы, земли, ржавчины и еще чего-то, заставившего пробежать мурашки по спине. Далеко-далеко, в непроглядной темноте завыла собака (собака ли?), к одному голосу присоединился второй, третий, оглашая окрестности тоскливыми звуками с подлаиванием и взвизгиванием. Чалдон зябко ежился и все теснее обхватывал колени руками.
— Сядь на рюкзак, чучело, — ворчливо сказал ему Иван, — Простатит заработаешь.
— Кто с пивом дружит, тому хрен не нужен, — ответил спутник, — Тут с радиацией и прочей гадостью все на свете вообще отвалится.
Иван только молча пожал плечами в ответ, дескать, дело твое. Но в Зоне или где-либо еще, а здоровье следовало беречь. Умрешь ты завтра или нет — это судьба, от нее не сбежишь и не отсидишься. Однако помирать следовало бы на трезвую голову и по возможности здоровым. Глядишь, и поборешься, авось и одолеешь опасность. Иван мыслил трезво и прагматично.
Чалдон вытащил из кармана телогрейки поллитровку водки, свернул хрустнувшую крышечку, глотнул с прикряхтыванием завзятого любителя «этого дела». Тайга молча отобрал у спутника бутылку, отведал и поморщился: водка отдавала голимой сивухой и была явно не фабричного разлива. Криво наляпанная этикетка не внушала доверия.
— Где ты эту дрянь берешь?
— У Сидоровича, — осклабился Чалдон, — Есть дорогая, «Казаки», ее покупать жаба давит, а эта на вкус, конечно, попроще, зато дешевле!
— Жмот ты, — грустно ответил Иван, — Все экономишь. Гляди, доэкономишься, Адам Смит…
Чалдон кисло улыбнулся и присосался к бутылке снова. Иван же извлек нож и вскрыл нагревшуюся банку свиной тушенки. Война войной, а обед строго по расписанию! Оставалось только переждать и пережить эту ночь, а завтра к полудню они уже, глядишь, и добредут до блиндажа, где окопался торговец Сидорович. Конечно, он не даст за товар полной цены, скряга еще тот, но тащиться на болота, до базы группировки «Чистое небо» Иван не желал. Болота имели дурную славу, и много бродяг пропало там бесследно. Говорят, с десяток бродяг устроили себе логово за рухнувшим мостом, на развалинах фермы, и вроде как пытаются вести торговлю, составляя конкуренцию Сидоровичу. Старик, помнится, ворчал, жаловался на них. Тайга к ним тоже пока не станет соваться. Люди незнакомые, непроверенные, вдруг это просто грабители?
Ивана сибирский лес приучил двадцать раз подумать, прежде чем вообще просто показаться на глаза незнакомому человеку. Им мог оказаться бандит, беглый заключенный, озверевший от голода и страха, да и вообще черт знает кто. Давно известно, что человек человеку — волк. А в Зоне и подавно. Нередки были случаи, когда на бродяг, возвращавшихся к Периметру, подстерегали на тайных тропах мародеры-уголовники. Редко кому из ходоков тогда удавалось уйти живым…
Чалдон допил водку, через плечо швырнул бутылку в темноту и принялся за пищу. Глаза его масляно блестели, взгляд плавал, на раскрасневшемся лице расквасилась довольная улыбка. «А ведь недолго ему тут осталось, — как-то отстраненно подумал Тайга, — Спекается мужик. Пить начал, как конь, один раз вообще анашу где-то купил и накурился. Боится. Значит, скоро либо погибнет, либо сбежит отсюда. Вернее всего первое. Ясно, значит, больше с ним нельзя ходить».
Вслух, понятное дело, Иван свои мысли озвучивать не стал — бесполезно. Чалдон либо посмеется, либо перепугается, запаникует, натворит глупостей. Бывали случаи, когда из заночевавших вдвоем вот так, у костра, рассвет один встречал с перерезанным горлом или с ножом между лопаток, а второй, сцапав добычу и оружие, мчался прочь сломя голову… До ближайшей, как правило, ловушки. Перепуганный ходок уже почти что покойник.
— Тссс! — вдруг вскинул палец вверх Чалдон, — Ходит там кто-то.
Иван мгновенно схватил автомат и щелкнул предохранителем. И правда, в темноте кто-то возился, только звуки меньше всего напоминали шаги. Скорее уж невнятный шорох, постукивание, тихий лязг и скрежет, будто пытались открыть намертво заросшую мхом и травой дверь металлического гаража. Черт знает что такое… Иван очень пожалел, что у него нет при себе мощного фонаря. Хотя что бы он там, в темноте, увидел? А если бы и разглядел, то, может, вовсе и не стоило бы это видеть!
Чалдон схватил ружье, поднял и нацелился в темноту. По глазам было видно, что он моментально протрезвел и испуганно таращился в ночь. Тайга чуть отодвинулся от костра, наощупь подгреб рюкзак, набросил лямку на плечо. Вдруг придется удирать? Жалко бросать найденные ценности! А звуки тем временем то утихали, то возобновлялись. Кажется, к ним даже прибавлялись новые, причем с разных сторон.
— Окружают, — проблеял Чалдон. Кадык на его шее припадочно дергался вверх-вниз.
— Цыть! — рыкнул на него Иван, хотя ему и самому было очень не по себе.
Так и тянуло дать в темноту очередь, пугнуть неведомых тварей, возившихся там. Да и себя приободрить. Но нельзя, нельзя. Патроны надо экономить, да и шум поднимать не стоило. Проявление агрессии — верный повод к нападению.
— Сиди смирно, курвин хвост, — сквозь зубы прошипел на Чалдона Иван, — Не вздумай палить прежде меня. Голову оторву.
В минуты опасности в Тайге просыпалось нечто, что заставляло других людей признавать в нем однозначного лидера, непререкаемого вождя. Поэтому Чалдон, вместо того, чтобы заныть и начать зубатиться, покорно затих, только перехватил удобнее свое ружье. Иван прищурил глаза, чтобы не бликовал тусклый свет уже начавшего затухать костерка. Шуршало и скрежетало все ближе, все явственней. Это очень давило на нервы, заставляло тело отзываться нехорошей дрожью, отчего зубы были готовы выбивать морзянку.
Как назло, небо густой пеленой застилали плотные дождевые тучи, и на землю не проливался даже призрачный свет луны и звезд. Наверное, даже огонек костерка был виден за несколько километров даже человеку, не говоря уж о великолепно развитом зрении местной живности.
И вдруг совсем недалеко, в чернильной темноте раздались тяжкие, гудящие звуки, от которых даже содрогнулась земля. Было очень похоже, что рядом запустили огромный механизм. Среди низкого гула даже выделялся надсадный, тягучий визг заработавшей гидравлики, до этого стоявшей без дела несколько десятилетий. Рокочущий грохот ржавых, проворачивающихся шестерен. И дрожь земли от механического движения.
— Мать твою! — заорал не своим голосом Чалдон.
Его нервы все же не выдержали, он взметнулся вверх, как подброшенный невидимой пружиной, и разом засадил дуплетом в темноту, в сторону непонятного гула. В свете вспышек выстрелов Тайга запечатлел в памяти мелькнувший ландшафт свалки. Удивительно — но никаких монстров с кровавыми глазами или шагающих трупов с гноящимися язвами вместо лиц не было и в помине. Все как и прежде. Только мертвая, заброшенная, ржавая техника вокруг.
Мертвая ли???
Чалдон оцепенел, превратившись в статую, только губы на его разом выбелевшем, как снятое молоко лице, тряслись неестественной дрожью. Держа в одной руке ружье с опущенными, еще курящимися дымком стволами, он тыкал второй прямо перед собой, и все силился, силился произнести хоть слово и не мог, у него вырывалось только дрожащее мямленье: