Я восхищалась его стремлением максимально использовать свои возможности и быть независимым. Он доказывал, что инвалидность не означает беспомощность, но я не была уверена, что думать о его эмоциональном состоянии. Я хотела рассмешить его. Я мечтала увидеть, как сияют его глаза. Я стремилась сделать его счастливым, улыбка за улыбкой. И вот, наконец, я решила действовать.
Я скорчила ему рожицу, и он нахмурился:
— Что ты делаешь?
— Я пытаюсь развеселить тебя, потому что ты слишком серьезен и напоминаешь мне Гринча. Если ты будешь продолжать в том же духе, то очень скоро украдешь Рождество!
Я высунула язык и закатила глаза к затылку.
— Да ладно тебе. Ты же знаешь, что хочешь посмеяться. — Я скорчила еще более смешную гримасу, и его губы дрогнули. — Да ладно! Никто не умер! Кроме моей задницы, когда у меня диарея. Поверь мне, моя задница умирает тысячью смертей каждый раз, когда у меня случаются эти мерзкие водопады.
Он коротко фыркнул от смеха, не в силах его сдержать. Его смешки переросли в искренний хохот, и я уставилась на него, как завороженная, застыв в этом странном положении на корточках.
Нет. Нет, Барби не был милым. Элай был милым. Когда Барби смеялся, он выглядел как придушенный цыпленок…
— Какого черта ты здесь делаешь? — Прогремел голос с порога, и волосы у меня на затылке встали дыбом. Я выпрямилась и обернулась. На пороге стоял Барби, одной рукой держась за дверной косяк, и меня охватил страх. Его глаза были самыми темными из всех, что я когда-либо видела, а на лице застыла тень безграничной ненависти. Он излучал опасность и ярость, которые могли поглотить меня заживо, но я не из тех, кто позволяет страху или кому-то подавлять мою волю.
Я выпятила подбородок и уперла руки в бока.
— На что это похоже? Собираюсь извлечь его органы для продажи на черном рынке. — Выглядя готовым к любому способу, чтобы вышвырнуть меня, он бросился на меня, но Элай остановил свое инвалидное кресло рядом со мной.
— Мейс, что ты делаешь? — Спросил он, и смех мгновенно стих.
Я бросила на Барби испепеляющий взгляд, разъярённая тем, что он разрушил тот маленький прогресс, которого мы достигли с Элаем.
— Что она здесь делает? — Спросил Барби, обращаясь к Эли, но его взгляд был прикован ко мне.
— Она из "Студенческого кодекса".
Барби, взглянув на него, и спросил:
— Это та самая девушка? — Элай утвердительно кивнул.
Барби, проведя рукой по волосам, издал невесёлый смешок.
— Я в это не верю, — произнёс он, глядя на меня. — Ты пришла сюда нарочно.
Я закатила глаза.
— Да! Конечно, я пришла сюда намеренно. Ты что, думал, я случайно оказалась здесь, без всякой причины?
Он сделал ещё один угрожающий шаг в мою сторону, его взгляд пылал от ярости.
— Не связывайся со мной. Ты пришла сюда, чтобы причинить мне боль, используя моего брата, но ты глубоко ошибаешься, если думаешь, что я позволю тебе это сделать. Мой брат под запретом, поняла? А теперь убирайся из моего дома.
— Эй, эй, эй, притормози. Что это за глупости, придурок? Ты слишком высокого мнения о себе. Вот тебе срочная новость — мир не вращается вокруг тебя.
Глаза Барби превратились в ледышки, и он сделал ещё шаг ко мне, но Элай встал между нами.
— Мейс, почему ты так себя ведёшь? — Он посмотрел на каждого из нас, его взгляд был смущён и не уверен. — Вы двое знаете друг друга?
— Знаешь, мы терпеть не можем друг друга, — сказал Барби, раздувая ноздри. — Я должен был догадаться, что ты и сюда доберешься. Куда бы я ни повернулся, ты везде. Неужели тебе нечем заняться в своей жалкой жизни, кроме как стоять у меня на пути?
Вот же тупой, раздражающий ублюдок. Как же я его ненавижу!
— Как я уже сказала, ты слишком высокого мнения о себе. Я даже не знала, что у тебя есть брат! И если хочешь знать, то мне наплевать на тебя.
Он перегнулся через Элая и посмотрел мне в лицо, указывая на дверь.
— Убирайся. Вон. Из. Моего. Дома.
Я выпятила подбородок, кровь прилила к моим глазам. Я была готова ударить этого ублюдка, если он не прекратит.
— Нет. И. Пошел. Вон. Сам. Мне плевать, что ты говоришь. Я здесь, чтобы остаться.
— Ребята, я тоже здесь, — сказал Элай приглушенным голосом снизу, и я вздрогнула, только сейчас осознав, что он зажат между нами.
Дерьмо.
Мы с Барби одновременно отстранились, напряжение в комнате росло и оставалось неизменным.