Элай не мог перестать восхищаться, его глаза сияли, когда он разглядывал все мамины растения. Словно по волшебству, она появилась в этот момент, но не одна. Мейсон стоял рядом с ней у входа в оранжерею, с удивлением рассматривая растения.
— Вы преувеличиваете, миссис Брукс. Ваша оранжерея — настоящее произведение искусства, — произнес он с такой мягкостью, что моя мама покраснела.
Что. Это. Такое?
В последнее время её улыбку было так трудно увидеть, но вот она здесь, улыбается, превращаясь в милую женщину из-за этого проклятого Мейсона Брауна.
— О, спасибо, — прощебетала она, буквально засияв от счастья.
Он встретился со мной взглядом, и я бросила на него самый злобный взгляд из всех возможных. Что всё это значит? Мне не нужно, чтобы он очаровывал мою мать. Только не в моё дежурство.
— Мам, — громко позвала я, стараясь отвлечь её от разговора с Мейсеном. — Это Элай. Он тот самый супергерой, о котором я тебе рассказывал. Он спас мне жизнь, когда я упала с небоскреба, и поймал меня своей паутинной сетью, прежде чем я коснулась земли. Мама с улыбкой подошла к Эли.
— О, Мели, будь серьезнее. Я Джулианна. Приятно познакомиться. Мели много рассказывала мне о тебе, но она не говорила, что ты такой милый.
Элай густо покраснел.
— Спасибо. Я тоже рад познакомиться с вами, миссис Брукс. — Он протянул руку, и мама пожала её. — Я согласен с Мейсом. Ваша оранжерея великолепна.
— Спасибо, милый. Мне привезли много растений из-за границы, и я довольна тем, как они растут. Через несколько лет здесь будет ещё красивее.
— Готов идти, чемпион? — Спросил Мейсен Эли.
— Уже уходите? А как же печенье? — Спросила мама и посмотрела на меня. — Мели, ты угостила Эли клубничным печеньем, которое я испекла вчера?
— Я забыла. Хочешь печенья? — Спросила я его.
— Да. Я просто обожаю клубнику! — Элай с волнением кивнул.
Мейсен бросил на меня сердитый взгляд.
— Я же говорил тебе не давать ему сладостей или перекусов, если они не натуральные, — прошептал он мне, прежде чем одарить мою маму очаровательной улыбкой. — Элаю нельзя употреблять обработанный сахар. У него замедленный обмен веществ, поэтому он подвержен более высокому риску развития диабета и сердечных заболеваний.
— Понимаю, — сказала мама. — Это очень плохо.
— Да ладно, не похоже, что от одного-двух печений у него может развиться диабет, — сказала я. — К тому же, держу пари, он сто лет не ел сладостей!
— Я хочу попробовать это печенье, Мейс, — сказал Элай. — Пожалуйста. Только в этот раз, хорошо?
Мейсен нахмурил брови.
— Не думаю, что это хорошая идея.
— Я думаю, ничего страшного, если он съест одно-два печенья, — дипломатично заметила мама. — Ты тоже можешь взять немного.
— Спасибо, но я не ем печенье. Он скрестил руки на груди.
Я скептически подняла бровь.
— Ты не ешь печенье? Что, ты не с Земли? Кто на Земле не любит печенье?
Он не ответил, но его лицо застыло, а взгляд стал тяжелым, на подбородке проступила вена. Мама, не замечая возникшего между мной и Мейсеном напряжения, сказала:
— Пойдем, Элай. Пойдем на кухню и возьмем тебе печенье.
— Конечно, — ответил Элай и последовал за ней из оранжереи. Он обернулся на нас, крутя свое инвалидное кресло. — Ты идешь?
— Через минуту, — ответил Мейсен, не сводя с меня немигающего взгляда.
Элай неуверенно посмотрел на нас, и я молча подняла большой палец вверх, подбадривая его идти. Как только они скрылись из виду, Мейсен шагнул ко мне.
Я высоко подняла подбородок и уперла руки в бока.
— Что?
— Почему ты всегда противоречишь всему, что я говорю? — Его глаза потемнели от гнева.
Я начала постукивать ногой по земле.
— Потому что ты держишь его слишком в узде. Он парализован, но не сделан из стекла.
— Ты даже не представляешь, в каком он состоянии. Ты думаешь, что знаешь о нём всё теперь, когда вы стали лучшими друзьями? Ты ошибаешься. Он не обычный подросток.
Не в силах усидеть на месте, я прошла вглубь оранжереи и остановилась у стола, на котором стояли мамины растения в горшках.
— На мой взгляд, он выглядит вполне обычным. Перестань преувеличивать и дай ему немного пожить.