Видя, как сдал назад собеседник, даже заговорил подобно батюшке с амвона, Фёдор больше не налегал на крамолу.
— Вижу, вы истинный подданный и патриот Российской Империи. В отличие от других учёных. Западных. Кто же там занимается пространством-временем?
— Немногие, — с облегчением ответил визави. Ему явно полегчало. Офицер Третьего Отделения — совершенно не та персона, при которой подобает упражняться в вольнодумстве. — На слуху только профессор Абердинского университета Юджин О’Нил. Он целую лабораторию организовал. Опубликовал несколько статей, обосновывая, что пробои можно организовать и из нашего пространства — чистой физикой, без плетений.
— Удалось? — Фёдор попытался сдержать сарказм.
— Конечно же — нет. Подробностей не знаю, не интересовался. Думаю, ему бы не позволили эксперимент. Вдруг навлёк бы на нас нашествие ещё более жутких тварей, рядом с которыми знакомые нам из Тартара — просто домашние котики?
Мог дерзнуть и не спрашивая одобрения, решил монах. Фанатики порой глухи к доводам здравого смысла.
— Я смогу найти его в Абердине?
— Наверняка. А вот поговорить — вряд ли. Если у вас нет Дарования некромантии. Представился он.
— Благодарю, профессор. Надеюсь, наши маленькие откровения между нами и останутся.
— Конечно, ваше благородие. А вы точно — из Третьего Отделения?
Последняя фраза испортила настроение. Хотя… У ординарных обывателей об офицерах из охранки К. Г. Б. превратное впечатление: тонкая беседа им не свойственна, сплошь держиморды да малоприметные топтуны-филёры.
Как бы то ни было, путь лежит в Абердин. Сомнительная, но ниточка.
Никаких доверенных людей Фёдор с собой не брал. Сам едва не провалился в безобидной ситуации. Каждый участник повышает шанс, что связь с Православной Церковью выйдет наружу. Лучше прихватить больше денег да заручиться письмом о поддержке в каждой митрополии. Святые отцы помогут, а подручных проще набрать на месте. За пачку ассигнаций с двуглавым орлом мать продадут. Креста на них нет.
Глава 4
Хвостицын сбежал!
Горчаков при известии об этом ЧП как-то внутренне сжался. Отпустил секретаря, принёсшего дурную весть.
Тышкевич ждал в приёмной, ожидая приказа. Или взрыва чувств. Через незакрытую дверь видел окаменевшее лицо патрона.
— Искров! Тышкевич! Ко мне.
Оба повиновались. Корнет закрыл дверь. Даже секретарю вице-губернатора не всё стоит слышать.
— Слушаем, ваше сиятельство, — отрапортовал Искров как старший по должности.
— Чёрт знает что! Охранять карцер поручалось матросам яхты. Но штурмовики оставались на ней же. Конечно, с правом увольнительной на берег. Не верю, чтоб штурм-поручик скрылся без их помощи.
— Ваше сиятельство больше не может им доверять? — аккуратно вставил граф.
— Именно! Нарушили прямой приказ. Соучаствовали в преступлении — побеге. А как я буду смотреться в глазах ново-йоркских обывателей, если даже в собственной гвардии не управился?
Охранники смолчали. Вопрос был риторический. Минуту спустя, дав Горчакову отдышаться в гневе, Виктор Сергеевич продолжил:
— Осмелюсь предложить расследование, ваше сиятельство. Не все же замешаны. Соучастников вернёте в Ригу. Невиновные пусть служат здесь.
— Я не могу привлечь полицию!
— Позвольте злоупотребить родственными связями, князь. Третье Отделение точно узнает о случившемся. Так пусть — через меня. А я попрошу помощи.
— Какой помощи? Что вы ещё надумали, штабс-ротмистр?
— Офицеры «трёшки» служат при генерал-губернаторе. И у них, как у любой ячейки охранки, наверняка найдутся амулеты правды. Я сам допрошу штурмовиков. Нас учили дознанию в случаях, когда обнаружена угроза обороняемой персоне.
Искров кивнул, подтверждая слова товарища.
Так Тышкевич получил первый и пока единственный повод связаться с подчинённым дядюшки, использовав конверт, в коем содержалось предписание способствовать подателю сего мандата во всех его начинаниях.
Тот назначил свидание в Центральном парке Манхеттена и пришёл на следующий день в штатском: в парусиновых брюках, открытой рубахе и лёгкой панаме, с неудовольствием зыркнув на штабс-ротмистра, надевшего летнюю форму К. Г. Б. с двумя белыми шнурами под погон.