- Уйди… - зашипел он, когда увидел, как она подходит, держа в тонких руках жёсткий лист с растолчённой в нём зеленоватой кашицей. Кажется, послушалась. Замерла. Дракон уже хотел было вновь прикрыть глаза, чтобы не видеть пляшущей пещеры и потолка, который то и дело меняется с полом. Вдруг смотрит – идёт! Опять пошла! - Я тебе сказал: не подходи!! – он чуть повысил голос, и Раде показалось, будто под загорелой кожей вновь пробежало янтарное сияние. С огоньками теми шутки плохи: это девица усвоила. - Я помочь тебе хочу… - с трудом слова на ум шли. Одного его взгляда хватало, чтобы Рада умолкла, подчинившись воле Дракона… - Не нужна мне твоя помощь! Вон иди! - У тебя раны глубокие, а это поможет: я в книгах читала... – с удивлением Рада почувствовала, что боится. Нет, не его. А того, что с ним станется, если он её к себе не подпустит. - Если не уберёшься с глаз моих – пеняй на себя. Я тебя предупредил, - каждое слово с трудом пробивалось сквозь плотно сжатые белые крепкие зубы, которые он стиснул не сколько из-за боли, сколько из-за злобы. Ну, до чего же бестолочь! Стоит и смотрит на него, прижав к себе травы. Глазища вперила и молчит! - Так ты ж помрёшь… Если я тебе не помогу, - удивительно, что это ОНА говорила ЕМУ. Она – которая едва не погибла от его огня, от его злобы и ярости. Она, которая сумела спастись и за малым не убежала с острова, но осталась. Потому что пожалела ЕГО. - Умру и умру. Будешь тут сидеть, - Дракон прикрыл глаза, зная, что она ему ответит. - Я уплыву отсюда, - так он и знал. Чуть помедлив, набираясь сил, он ответил, уже с трудом ворочая языком: - С острова уйти могу только я один. А тебе – вечность плутать в туманах, которыми он окружён. Никто сюда живым без моего ведома не попадёт. И уж точно – не выберется, - Дракон умолк, чувствуя, что слабеет. Или – уже умирает? В пещере было так тихо, что он начал надеяться: ушла! Хоть помрёт в тишине. Но вдруг… - Я выберусь. С тобой или без тебя – но выберусь, - он так удивился сильному голосу. И прежде, чем впасть в новое забытье увидел её осунувшееся бледное лицо с удивительно горящими зелёными глазами. Такими же горящими, как у него, хоть и не была она Драконом. Тогда он и подумал: Эта - выберется. А потом пещера разом погасла, словно для всего сущего настала Вечная Ночь.
***
Он просыпался медленно и мучительно. Но было нечто приятное в его пробуждении. Что-то прохладное то и дело возвращало к жизни, к чувствительности. Дракон с трудом приоткрыл тяжёлые веки и не сумел сдержать злости, скрипнув зубами: опять она! Сидит подле него на коленях и куском смоченной в воде тряпки протирает грудь. Она так поглощена занятием, стараясь обходить тканью царапины, чтобы не вызвать боль, что не заметила пробуждения Дракона. Он молчал, глядя на девчонку. Странная. Несуразная, со вздёрнутым носом и большими яркими припухшими губами, острым подбородком, а волосы – смех один. Только щёки ярко-розовые на белом лице пышут жаром. Дракон снова понадеялся: вдруг заболела? Помрёт – самому не придётся возиться. Но что-то в гримасе её его насторожило. И впервые за многие-многие годы он поддался любопытству: - Что с лицом у тебя?! – тут же влажная тряпка исчезла с того места, где была до этого. С его груди. А она шарахнулась в сторону. - Очухался?! Вот будешь знать, как меня не слушаться! В следующий раз как собака околеешь. Тут уж Я тебе зуб даю, - Рада одёрнула сорочку, которая стала ещё короче, потому что шла на повязки и на материю для того, чтобы стереть испарину с тела. Всё внутри у неё замерло, когда тряпка по напряжённым плечам прошлась, по шее и груди. Она остановила руку там, где мерно билось сердце. Сильное сердце. Сердце, как у любого человека. Так, может, не чудище он? Может, сумеет она его разжалобить? Но вдруг – очнулся! И опять эти глаза саму душу выжигают! - Что с лицом у тебя? Жар? – с надеждой спросил Дракон, но девчонка покраснела ещё больше. Чудная какая-то… - Не могу смотреть я на тебя, - прозвучал её голос. – Не привыкшая я. К такому… - К какому «такому»? – к чему это она там не привыкшая? К пещере его? Ну так не для неё она создана была! А не к пещере – к чему ж ещё? Кроме него тут и не было ничего более. Туман да заклятье острова – оно для чужаков. А Невестам вообще тут ЖИТЬ не положено по сути… - Так ведь…Ну…В таком…В такой вот… - Рада слова не могла произнести: так застеснялась. А говорить она пыталась про одёжку его. Точнее, про её отсутствие. Где ж это видано, чтобы так ходили? Она ведь – Невеста! Настоящая – нетронутая! Разве что во время сенокосов мужики рубахи скидывали, да и то – одевали вскоре, потому что нет такой жары. Только там она и видела оголенные мужские плечи. А тут совсем близко от неё был чужак…Не одетый почти…. - Лежал бы ты! Да помалкивал! – она наконец, поняла, что не сумеет ему про всё про это сказать. Он расстроился: нет, не жар это у неё. Значит, не больна. А голова по-прежнему кружится. И пить хочется! - На, - как по волшебству в её ладони возникла маленькая глиняная чаша, внутри которой плескалась, отражая солнечные блики, чистая ключевая вода. Дракон несколько мгновений таращился на эту самую заветную воду, но потом решил: нет. Не подчинится её воле. Закрыл глаза и отвернулся, а у самого аж в горле защипало, как пить хотелось! - Да попей! – Раду так оскорбил его отказ, что она за малым не вылила воду ему на лицо! Где ж это видано, чтобы человек при смерти от воды отказывался?! А этот ещё и нос воротит! - Где чашу взяла? – спросил он, не припоминая, чтобы на его острове водилось что-то подобное. Неужто с собой притащила откуда-нибудь? - В сундуке… - промямлила девица. Стыдно ей было воровать, но ничего не поделаешь – в листочках много воды не наносишь, а у скал столько сундуков море принесло с погибших кораблей: чего там только не оказалось! Были кубки и побольше: золотые, с камнями, словно с княжеского стола. Но не стала она их брать, а вытащила из открытого ларца чашу поменьше и попроще – лишь бы было, в чём воду ему принести. - Это те сундуки, что у скал плавают? - Те. Чьи они? Я кроме себя на острове никого не видела. Птицы да рыбы кругом. У этого всего хозяин имеется? - Остров и всё, что есть на нём – моё. Что покоится в сундуках – тоже принадлежит мне. - Значит, я не воровка, - Рада улыбнулась и, улучив момент, когда Дракон открыл рот, чтобы возразить, поднесла чашу к его губам. Он не успел воспротивиться, да и не хотел: с жадностью выпил всю воду, а потом, почувствовав, что поднабрался сил, схватил её за руку. Девица испугалась, выронив чашу, но даже не дёрнулась: слишком сильная была хватка. Слишком ярко горели злобой его глаза. Дракон приподнялся на локтях, и их лица оказались совсем рядом. Раде показалось, что он и в человечьем обличии может изрыгать огонь! Такая ярость в нём пылала, что невольно девица затрепетала.