Что правда, то правда: волосы у Рады от рождения были негустые, светло рыжие, а коса – тонюсенькая и длиной едва-едва до плеч, да и то с трудом девушка её такую отрастила. Это верно – хвост крысиный. Только длинный и рыжий. - Вот как дам тебе сейчас по лбу! – Рада сжала маленький кулак и уже занесла его, чтобы опустить прямиком на толстый лоснящийся лоб, как руку перехватила рассерженная мать. - Ты чего это на младшую яриться вздумала? – она говорила тихо, но от одного голоса по спине пробегали мурашки. – А ну говори! - Я…Матушка, это не я… - из горла вырвался какой-то жалобный писк, и Рада решила умолкнуть, как всегда делала. Всё равно – мать на стороне той сестры, которая замуж вышла. Ну и пусть жениха в их избу привела, зато работник какой! Хозяин! А деток сколько народили – седьмой появился недавно! То-то было счастье на всю семью! А она, Рада…Знай себе в лесу копошится… - Ты вот что, - женщина отпустила руку, и девица потупила глаза в пол. – Не кичись, что учёная-то. Права сестра: письмецами жениха не заманишь. Годков тебе сколько? А не сватается никто. Ты бы вышивала больше да по хозяйству помогала. Глядишь, и замуж выйдешь. - Угу. За бирюка какого-нибудь соседского… - Хоть и за бирюка! – подзатыльники у матери выходили пребольно, аж слёзы на глазах появились, но Рада даже не пошевелилась. Знала: начнёт ныть, так ей и второй зарядят. – Тебе ли выбирать? Чего уж таить… - мать замолчала, окидывая дочь сочувствующим взглядом. Девица засопела, но опять ничего не сказала. - Ты давай. Ступай, куда велели. А к вечеру снеси все книги свои сюда. Я жрицам отдам. Нечего…. - Но, матушка, куда ж я без… - Исполняй, что велю!! – крикнула мать и топнула босой грязной ногой. В избе воцарилась тишина, но даже она была наполнена звуками для Рады, которая слышала, как копошатся на своих местах дети, как сияет самодовольством сестра, как злится их матушка…
***
- Вот придёт отец – всё ему расскажу. Как есть расскажу! Плевать, что муж твой, сестрица, с ним из города явится: батюшка в семье старший. Задаст он вам, ох задаст! Сколько уже у нас кукуете: пора бы свою избу ставить. Нет: присосались!!! – она выбежала на улицу босая и второпях подставила лицо морозному воздуху: чтобы слёзы обиды поскорее застыли, перестав щипать глаза.
Её никогда не любили. Потому что старшая незамужняя дочь. Потому что слабая с детства. Потому что долговязая неумёха, да и не красавица: мало того, что косы нет, - лицо, и то «не как у людей»: всё сплошь угловатое, подбородок - острый, щёки – впалые, а губы-то какие здоровые, да яркие! А глазищи! Те вовсе как плошки: зеленущие, словно кто ряску из болота в них капнул! Улыбнётся – рот на всё лицо. Испугается – зенки так таращит, хоть навзничь рухни со страху, коли ночью увидишь.
К хозяйству не тянется – всё грамоте училась у отца-целителя, а потом по лесам ходить стала, целыми днями там пропадает. Не мастерит, не шьёт…Кому такая невеста нужна? - Ну и ладно, что не нужна. Не пропаду чай, - повесив вёдра на коромысло, босыми ногами Рада прошагала к колодцу. Она не любила холод, но привыкла к нему, потому что спала у самой двери, а не «на печи дрыхла», как сестра сказала.