«Ты молодец! Ты меня удивила! Поэтому тебе достаётся суперприз в виде этой новенькой машины. И даже не вздумай отказываться от подарка, а если я увижу, что ты на ней не ездишь, то мне придётся тебя наказать. Вечно твой друг».
У Глаши задрожали руки, воспоминания выползли из тёмных уголков забитого беспамятством сознания, девушка резко развернулась назад и увидела, что Лопатин лежит на сиденье. Лицо его было почти восковым, из губ вылетали редкие вздохи, и было понятно, что совсем скоро он перестанет дышать. Глафира оглядела чащу леса, в которой стояла машина, увидела сбитые ветки и поняла, что приехали они именно оттуда.
Машина взревела мотором, распугала нежившихся в первых лучиках солнца птиц и ломанулась на выезд. Глаша неслась по всем ухабам, не разбирая дороги и выискивая колею следов, и когда между деревьями показалась серая полоса влажной грунтовки и указатель, девушка прокричала:
— Андрей Матвеевич, вы только держитесь. Я поняла, где мы, здесь больница есть неподалёку.
Глаша вылетела на ровную шоссейную дорогу, выжала из мощного двигателя внедорожника все возможные лошадиные силы и, петляя между машинами, полетела по стрелке указателя к городу. Глафира летела, не отвлекаясь на пугающие сирены несущихся за ней экипажей ДПС, она выломала закрытые задние ворота районной больницы и завизжала тормозами возле приёмного покоя, громко при этом сигналя.
Сонная клиника вмиг проснулась, к машине прибежал заспанный охранник, вывалился медперсонал, из окруживших внедорожник автомобилей дорожной полиции высыпали вооружённые люди, а Глафира, открыв дверь, голосила:
— Носилки, носилки, врача! Он умирает!
И когда на телефон Кирилла снова поступил звонок о том, что с ним хочет поговорить Глафира Польская, тот чуть не послал собеседника, но вдруг услышал возбуждённый Глашин голос:
— Кирилл! Кирилл! Позвони Визгликову, пусть сюда едет. Я его номера телефона не помню. Я Андрея Матвеевича привезла в больницу.
Лисицына сидела в кабинете Соболева, долго катала в руках чашку, хранившую тепло выпитого чая, и слушала негромкую речь профессора.
— Так что, Анечка, — заканчивая свою речь, покачал головой профессор, — всё возможно, но процесс реабилитации будет долгим.
— Спасибо огромное, Владимир Иванович. Вы очень мне поможете. Думаю, после того, что Глафира пережила сегодня ночью, — женщина помолчала, — ей сложно будет выбраться. Мы-то с вами это знаем не понаслышке. Спасибо, что согласились заняться ею.
— Анечка, о чём разговор, нашему знакомству уже много лет. Я ж тебя с первого курса знаю.
— Ещё раз спасибо, — Лисицына пожала профессору руку и встала, — нет, мы с вами с четвёртого курса знакомы. Вы к нам тогда преподавать пришли.
— Да? — лоб мужчина пересекла тонкая морщина, но он сразу же расслабился. — Точно! Ну, значит, мне пора на покой, раз я стал такие вещи путать.
— Нет уж, — Анна улыбнулась, — вы нам очень нужны.
— Всего хорошего, Анечка, и не забывай пить препараты.
Лисицына улыбнулась, встала, накинула плащ и вышла из кабинета. Она старалась не показывать, что торопится. Соблюдая ритм своей обычной походки, женщина прошла по коридорам, преодолела кажущийся бесконечным путь от корпуса к арке выхода, потом нырнула на пассажирское сиденье поджидающего её автомобиля и коротко сказала:
— Поехали, пожалуйста.
Лихорадочно вынув телефон из сумки, Лисицына набрала номер Кирилла и проговорила:
— Кирилл, нужно, не привлекая внимания, достать всю максимально возможную информацию о Владимире Ивановиче Соболеве.
Глава 9
Празднование нового, одна тысяча девятьсот девяносто шестого года срывало студентке первого курса юридического факультета всю стройную линию учёбы. Аню ужасно раздражало, что впереди целая неделя безделья и к тому же придётся ехать вместе с родителями к родственникам в Подмосковье. А ещё сегодня Аня получила особо ценный персональный подарок от преподавательницы, которая её особенно невзлюбила и за глаза называла «выскочкой без будущего», а при личной беседе всегда ласково улыбалась и говорила, что Ане следует сменить профиль образования, потому что, кроме места заштатного юриста, ей ничего не светит.