— Скажите, пожалуйста, вы узнаёте человека на фотографии?
— Ну да, — с запинкой проговорила Елагина, — только он странный какой-то.
— Кто это?
— Сусликов Николай Васильевич. Муж мой. Ну, бывший, — Аля повертела фотографию в руках. — Но по бумагам мы ещё женаты. Так-то мы уже два года не вместе, но я его поддерживала.
— Не так давно мы нашли тело Николая Васильевича, — проговорила Глаша.
— Умер, что ли? — подняв наполнившиеся слезами глаза, спросила Елагина.
— Я не могу сейчас утверждать, что это именно он. Алевтина, скажите, пожалуйста, мы можем с вами проехать на опознание?
— Ой, — женщина трясущейся рукой налила себе в стакан из графина воды. — Ой, в морг, что ли?
— Да.
— Ну конечно, если это необходимо. А я-то думаю, запропал совсем, — Аля стала суетливо собираться, брала в руки предметы со стола, потом возвращала их обратно, взяла телефон и глянула на Глашу. — Можно, я мужа с собой позову? Мне страшно одной очень. Ну, в смысле, моего… гражданского мужа.
— Конечно. Спокойно собирайтесь. Я подожду.
Когда заплаканная женщина села в машину, Глафира протянула ей салфетку и проговорила:
— За сопровождающим нужно заезжать?
— Нет. Он приедет на место, только адрес скажите, я ему скину, — набирая в телефоне надиктованный адрес, Алевтина качала головой. — Я же и не разводилась с ним специально, чтобы меня всегда пропускали, если что.
— А что, если что?
— Ну, понимаете, у него было биполярное расстройство. В очень лёгкой форме. Да мы не из-за этого разошлись. Просто уже не было ничего, только родственная привязанность, — Аля помолчала. — Он мне месяца два назад позвонил и сказал, что едет на какое-то инновационное лечение. Я тогда сильно забеспокоилась. Просто Коля так хотел избавиться от заболевания, что на лету хватал любую шарлатанскую ересь. Но, — она судорожно вздохнула, — он уверил, что ему порекомендовал всё это доктор из диспансера, и я успокоилась. Но прошло много времени, Коля на связь не выходил, я и пошла в клинику, — уронив последние слова, она замолчала. — А я ведь как чувствовала, всё время сердце не на месте было.
Закончив скорбные дела в морге, Глафира проводила Елагину и её нового мужа на улицу и вернулась в кабинет Нинель Павловны, которая гневно распекала Визгликова.
— Стас, скажи мне, я похожа на реактивный самолёт? Вы заваливаете меня работой, будто я ваш персональный судмедэксперт. А это не так, у меня и кроме вас полно практической, руководящей и научной работы. Я понимаю, что всем нужны результаты, но ты позволяешь себе уже чересчур похабничать! — от крика Нинель Павловны трещали даже стены.
— Что случилось? — одними губами спросила Глаша у Погорелова, сливавшегося со стеной в коридоре.
— Не знаю. Но Визгликов откликался: значит, ещё жив.
— Как думаешь, входить туда опасно?
— Ну, рискни, — ухмыльнулся Погорелов. — Тогда тебя не только Нинель, но и Визгликов в порошок сотрёт.
— Не, мне и так по жизни приключений хватает, — сказала Глаша.
А в кабинете продолжалась выволочка Стаса на высоких тонах, и только когда Нинель Павловна прервалась, чтобы выпить воды, Стас заметил:
— Я, Нинель Павловна, могу и дальше слушать ваши чудные гневные трели, но хотелось бы узнать, в чём повинна моя голова?
— Ты издеваешься? — рявкнула женщина, рухнув на стул.
Колёсико у многострадального кресла подломилось, Визгликов увидел, как за столом стремительно исчезает изумлённое лицо заведующей судебно-медицинским моргом и услышал грохот.
— По-моему, врукопашную пошли, — заметил Погорелов. — Пора спасать, — сказал он Глаше и распахнул дверь.
Насилу подняв и освободив барахтающуюся и застрявшую в стуле Нинель Павловну, Визгликов и Погорелов рухнули на диван, а Глаша суетилась, наливая воду и доставая салфетки.
— Как вы? — с тревогой спросила девушка.
— А как ты думаешь, как я в моём возрасте, с моей комплекцией и самомнением, после того как рухнула и жопой в стуле застряла? — шумно хлебая воду, передразнила Глашу заведующая. — Ну, это меня Всевышний наказал. Видимо, старею. Молодёжь на пятки наступает. Вот, — она, всё ещё тяжело дыша, кинула на стол отчёт. — Это токсикология по Марку.
— Вам просто отдохнуть нужно, — сказала Глаша.
— Да где? Летать не могу, давление. Поезд долго, и как-то не моё это — ехать несколько суток в одном помещении с живыми незнакомыми людьми.
— Приезжайте к моей бабушке на дачу. Там очень здорово.
— Нет, Глаша, мне ваши, — Нинель Павловна запнулась, — прекрасные лица и здесь надоели. Я поеду к подруге, у неё милейший дом недалеко от города, но на природе. В конце августа распределю все дела по коллегам и забуду обо всех вас на некоторое время.