Подойдя к заляпанной обрывками объявлений двери, Глафира дёрнула расшатанное деревянное полотно на себя и осталась стоять с ручкой в руке. Закатив глаза, девушка снова аккуратно вернула часть дверного механизма на место, нажала более плавно, и на этот раз всё получилось. Внутри парадной немного пахло сыростью, свежими пирогами, слышался обязательный для многоквартирных домов плач ребёнка и было прохладно.
— Кто там? — рявкнул мужской голос изнутри квартиры в ответ на звонок.
— Следственный комитет. Следователь Польская, — вяло отозвалась девушка, сквозь неприятное марево головной боли.
— Чё надо? — на порог вывалился мужик, разящий перегаром, в растянутой сизой майке и новеньких тренировочных, явно не с дешёвого рынка.
— Следователь…
— Слышал. У меня презумпция невинности. Чё надо? — вытирая рот кулаком с зажатым в нём солёным огурцом, повторил мужчина.
— Понятно, — вздохнула Глаша. — Невинности так невинности. Про дочку вашу поговорить хочу.
— Так нет её. Шлындрается где-то, — мужчина пожал худыми плечами с выпирающими костями.
Глаша оглядела в коридоре длинный ряд водочных бутылок, и с удивлением отметила, что в этой шеренге выстроились отнюдь не дешёвые пузырьки, причём среди стеклотары затерялись даже дорогие коньячные экземпляры.
— Давно?
— Ну, я так-то не помню, года полтора или два уже, — мужчина обернулся на женский окрик из недр квартиры. — Ну ща, не мороси, у меня тут беседа, — и повернувшись к Глаше, расплылся в какой-то виноватой улыбке, — простите, дама нетерпёжная в гостях.
— Кто может более точно сказать, когда пропала ваша дочь? И кто подавал заявление участковому?
— Так мать её. Всю жизню ей сопли утирала. Так и просрала девку без остатка, — досадливо махнул рукой мужчина. — Я-то в строгости держал, поколачивал, но в меру.
— Мать девушки где? Можно её опросить?
— Ну, это только если посредством спиротехнического сеанса.
— Не поняла? — спросила Глаша, которую этот персонаж порядком утомил.
— Я говорю, померла она, на кладбище полгода уж как, так что, только если через экстрасенса какого можно спросить, — мужчина выжидательно уставился на Глашу. — Всё?
— Дочка ваша, после того как пропала, больше не объявлялась?
Позади Глаши послышался звук открываемого замка, и на пороге соседней квартиры возникла престарелая дама с суровым выражением на лице, замотанная в чёрное одеяние. Она молча воззрилась на мужчину, несколько минут созерцала его, потом перевела взгляд на Глафиру и произнесла:
— Сгинь.
Мужчина, сразу понявший, что изречение относится напрямую к нему, испарился и закрыл дверь, а дама царственным кивком пригласила Глашу зайти к ней в квартиру.
— Я услышала только часть разговора. Проходите, — она посторонилась, — у этого пропойцы всё равно ничего не сможете выведать.
Войдя в странное жилище, Глафира сразу поняла, почему сосед сказал про спиритический сеанс и экстрасенсов. Нахватался всего этого, он, скорее всего, в жилище своей соседки, где вся обстановка напоминала кадр из какого-нибудь мистического фильма про ведьм и колдунов.
— Мой грех, что Жизель пропала, — прямо с порога начала говорить женщина, зажигая в коридоре свечу. — Проходите на кухню. Я там не принимаю, там энергетика посвежее.
Глаша подумала, что, выбирая свой дальнейший жизненный путь, она даже представить себе не могла, в каких местах её предстоит очутиться. Опасливо покосившись на картину со скелетами, девушка прошла на светлую, крохотную и вполне обычную кухоньку.
— Вы не могли бы более ясно изложить, кто такая Жизель?
— Внучка моя, дочка пропойцы того и моей покойной дочери, — женщина сомкнула ярко накрашенные тёмной помадой губы вокруг фильтра сигареты и, щёлкнув зажигалкой, глубоко затянулась. — Кофе хотите? А хотя, вам, наверное, достаточно, — не выслушав ответ, сказала она.
— А почему Жизель? Она же вроде…
— Ну да, Жанна. Но мне не нравилось это имя. Глупое какое-то, без нужной энергетики, — стукнув по столбику сигареты пухлым пальцем с коротким и тщательно выкрашенным в бордовый цвет ногтем, женщина продолжила. — Я звезду свою Жизель звала. Она фактически у меня жила, потому что, — она обвела пространство руками, — мы за это обычно семьёй и детьми расплачиваемся.
— За что «за это»? — не поняла Глаша.
— За знание и помощь. Дочь у меня пьющей стала, померла от горя, что Жизель пропала. А внучка, сами понимаете, — женщина тяжело вздохнула. — Я чужим-то по фотографии, да по карте найти могу родственников, а своих не вижу. Даже не знаю, жива она или нет. Но точно скажу, что не по своей воле ушла, — она прикурила от сигареты новую и продолжила. — Она в последнее время совсем с родителями не жила. Девка выросла видная, красивая, а к родителям её всякие личности заходили, она просто бояться уже стала. Но потом один приклеился… На этаже её караулил, возле подъезда, короче, везде за ней таскался.