— Вы его знаете?
— Откуда, — она пожала плечами. — Этот полудурок, — женщина кивнула в сторону квартиры зятя, — откуда-то притащил, а Жизель дома в это время была. Я уже и к участковому ходила, но всё без толку. Он же ничего ей плохого не делал, просто смотрел на неё, провожал. Он даже не пытался с ней заговорить. Я, знаете, в потусторонних мирах такой жути не видела, как здесь, — вздохнула женщина. — Посмотришь на него, а там глаз совсем пустой.
— Так, хорошо, а потом ваша внучка пропала? Что она говорила по поводу этого наблюдателя?
— Она сначала боялась, потом попривыкла. Шутила даже, что теперь поздно возвращаться не страшно. А потом он исчез, ну и где-то через неделю Жизель пропала. Записку-то она оставила, что, мол, не ищите, устала от вас всех. Но я-то понимаю, что это не так. Она бы мне сказала, что уехать хочет, я деньги для неё копила, причём уже немало было. Ей бы хватило на первое время в большом городе. Она знала об этом.
— Получается, она уехала без денег?
— Да не уехала она. Я точно говорю, что пропала. Но куда я только не ходила, — она пожала плечами, — записка есть, девочка совершеннолетняя, может делать что вздумается.
— Она пропала утром, вечером? Как-то более подробно можете рассказать?
— Утром на работу пошла и не дошла.
— Кем она работала?
— Контролёром на железке. Билеты продавала в поездах.
— А на работе не хватились сотрудника? — удивилась Глаша.
— Так она потом по почте заявление об увольнении прислала, — женщина поджала губы. — Против такого факта я со своими домыслами и предчувствиями сильно проигрываю.
— Да уж, — Глаша помолчала и добавила: — То есть на работу должна была пойти через лесополосу?
— Да. Время ещё такое поганое, как раз между потоками рабочих: в промежутке с шести тридцати до семи. Я уже всю эту лесопосадку исходила, но ничего. Ни намёка.
— Зятя вашего про того человека спрашивать бесполезно?
— Милая, он если вчерашний день вспомнит, то уже за счастье.
— Скажите, а у Жизель была своя комната?
— У родителей была, но всё уже давно пропито. Откуда он сейчас деньги берёт, я просто не представляю, — сказала бабушка Жизели. — А у меня она на кушетке спала. Я ж в однушке живу, здесь и принимаю.
В коридоре замурлыкал звонок, женщина поднялась со стула, открыла дверь, о чём-то тихо переговорила с пришедшей девушкой и вернулась к Глаше.
— Простите, у меня приём. Я в принципе всё рассказала, но вы оставьте мне свой номер. Вдруг что-нибудь вспомню ещё.
— Вы с нашим сотрудником сможете портрет составить? — спросила Глафира.
— Конечно.
— Когда подъехать сможете?
— Деточка, ну в мире современных технологий что же мне по электричкам трястись? У меня всё есть, чтобы из дома онлайн работать. Думаю, сможем так организовать? У меня и так ноги больные, так я ещё пока по лесу ползала, вообще своей ходьбе приговор подписала. По квартире уверенно двигаюсь и до лавочки доползаю, а в магазин прошу соседскую девочку сходить.
— Скажите, а остальные родственники пропавших девушек по адресам живут? Не знаете?
— Казанцевы уехали через полгода после того, как дочка исчезла. Но для них это была прямо гора с плеч: девка была совсем пропащая. Здесь я бы не сомневалась. У Земского инсульт был, он почти не разговаривает, не ходит. За ним соседка ухаживает и социальный работник. А вот Цветовы здесь живут, но они через речку, за мостом. На машине не проехать отсюда, но пройти можно.
Подойдя к дверям, Глаша попрощалась с женщиной и уже собиралась уходить, но та вдруг взяла её за руку и отстранённым голосом сказала:
— Он очень близко, ближе, чем ты думаешь.
После этих слова хозяйка квартиры захлопнула дверь, и Глаша осталась одна в подъезде. Выбравшись на свежий воздух, Глафира глубоко вдохнула мокрый пар из моросящего дождя, набросала Кириллу сообщение, чтобы кто-нибудь связался со свидетельницей, и села за руль.
— Долго вы что-то… — полусонно сказал оперативник.
— Простите, в следующий раз постараюсь побыстрее! — съязвила в ответ Глаша.
— Да нет, нет. Не торопитесь, это же ваша работа.
Дорога до моста была узкая, неровная, в лужах плескалась мутная жёлтая вода, окатывала покатые берега глубоких ям и росшую по бокам грунтовки, поникшую от грязных потёков траву. Остановившись на скромном пятачке спонтанной парковки, Глаша осмотрела несколько полуразвалившихся многоквартирных домов, сиротливо жавшихся друг к другу, детскую площадку с перевёрнутыми качелями и пожала плечами.