— Ко мне почему детей не привела?
Глафира несколько секунд рассматривала девушку, потом увидела выпиравший живот, где явно рос ещё один младенец, и быстро набрала на экране в строке поиска телефон местной опеки, а сама встала напротив Светы и спросила:
— Вы когда-то обращались за психологической помощью…
— Да фигня всё это, — перебила её Света. — Она со мной почти не говорила. Всё на ейную дочку пялилась, даже фотографировала. А со мной через губу, как будто я вошка какая.
Не получив больше никакой информации, Глаша попрощалась и, выйдя на улицу, набрала номер опеки.
— Здравствуйте, с вами говорит следователь Польская.
Кратко описав ситуацию, Глаша выслушала расплывчатый и пространный ответ и хотела было просто повесить трубку, но вдруг почувствовала, что внутри неё появились какие-то силы.
— Значит так! Вы немедленно выполните свою работу, обезопасите детей и отвезёте мать в больницу, чтобы проверить, как протекает беременность. Я позвоню вам в конце рабочего дня и уточню, как дела. И поверьте, если я не услышу верный ответ, то я потрачу своё время на то, чтобы проверить, как работает всё ваше отделение.
Нажав на отбой звонка, Глафира воткнула взгляд в дорогу и пошла вперёд с какой-то странной и мрачной решимостью.
Несколько минут выждав, чтобы Лисицына остыла от праведного гнева, Ковбойкин вышел на улицу, набрал телефон своего непосредственного руководителя и, слушая лиричную мелодию, внутренне распалялся по поводу намеренного срыва операции. Так и не получив ответа, мужчина проводил глазами вывернувший из-за угла видавший виды микроавтобус и поискал глазами Анну Михайловну.
— Куда она пошла? — спросил он у стоящего возле их автобуса бойца.
— За угол.
Ковбойкин раздражённо выдохнул и широкими шагами дошёл до конца каменного забора, но открывшаяся перед ним улица была пуста. Олег Семёнович нахмурился, прошёл дальше, но переулков здесь не было и особо спрятаться тоже было негде. Начав беспокоиться, мужчина набрал номер Лисицыной, но абонент был недоступен. В этот момент под ногой у него что-то хрустнуло, и Ковбойкин увидел валяющуюся на тротуаре пудреницу. Он сразу узнал эту чёрную, ничем не приметную коробочку, потому что несколько раз видел, как Лисицына доставала её и припудривала шрам на щеке, чтобы он не был таким явным.
— Не может быть? — сломавшимся шёпотом просипел он, подхватил пудреницу и лихорадочно стал набирать номер Кирилла.
Мозговой айти-центр управления жужжал как пчелиный рой. Сегодня было много мегазадач, и не только от группы Лисицыной и Визгликова, другим отделам тоже требовалась оперативная помощь.
— Как у тебя? — Кирилл крикнул портретисту, который забился в угол, чтобы ему не мешали, и обрабатывал срочный запрос Польской, то есть составлял с бабушкой Жизели фоторобот.
— Когда у меня свой кабинет будет уже? — огрызнулся тот в ответ и скучающим тоном вернулся к беседе с женщиной. — Ну, давайте начнём с овала лица. На что больше похоже: квадрат, треугольник, круг?
— Подбородок книзу узенький, а вот лоб побольше, — сказала женщина, смотрящая в экран. — Наверное, на треугольник больше похоже.
— Хорошо. Давайте к бровям перейдём.
Портретист раздражённо вздохнул, увидев замаячившую на дальнем плане за бабулькой чью-то фигуру.
— Сейчас на семейные разговоры кучу времени потратим, — пробурчал он.
— Что вы сказали? — удивилась женщина.
— Я говорю, вы домашним своим скажите, чтобы не мешали. Я не много времени займу.
— Каким домашним? Я одна живу.
Было видно, что на этих словах лицо женщины странно застыло, она подалась вперёд, со всего маху упала лицом на клавиатуру, и портретист увидел, как из рассечённой головы по волосам и лбу потекла яркая полоса крови.
— Э, э, — мужчина подскочил, опрокинул стул и громко крикнул: — Кирилл, что это за фигня?
— Что у тебя там? — вздохнул Кирилл, вставая со своего места. — Хватит мне уже выволочки устраивать. Я узнал, твой кабинет будет готов через два дня. Вы закончили?
Кирилл посмотрел на бледного как полотно парня.
— Что с тобой?
— Там по ходу свидетельницу убили, — дрожащей рукой он указал на застывшую картинку на экране.
Кирилл недолго созерцал страшную картину, сбросил звонившего ему Ковбойкина и стал судорожно набирать Глашу.
— Глафира, Глафира, вызывайте местных. Бабка твоя, которую ты попросила портрет составить, — Кирилл заметался взглядом, — её, похоже, убили прямо во время трансляции.