— Прекрасно, доктор.
Но доктор иронию не понял, отечески задержал руку на плече.
— Вот и чудесно! Потерпи еще немного, герой. Потерпи. Теперь все страхи позади.
— Он много потерял крови, Евгений Петрович, дважды терял сознание, — сказала стоявшая по другую сторону кровати девушка с красным крестиком на белой косынке. — Его надо срочно на операцию.
— Занимайся своим делом, Татьяна, и не паникуй, — недовольно посоветовал девушке доктор. — Ты же видишь, мы не бездельничаем. Закончим с тяжелыми, возьмем и его.
— Он много потерял крови, — стояла на своем медицинская сестра.
— Это не самое страшное. Тем более к нему жена прилетела. Как считаешь, заставить ее ждать, пока мы операцию сделаем, или сейчас свидание разрешить?
«Наталья! — удивился и обрадовался Николай. — Как она узнала и как могла так быстро оказаться здесь? И с кем оставила Аленку?» — Он глянул на свою бледную и исхудавшую за одну ночь руку. Не хотелось, чтобы Наталья видела его слабым и беспомощным, а губы невольно прошептали:
— Пропустите ее…
Наталья… Наташа… Милая, дорогая жена! Черные глаза, несмотря на застилающие их слезы, излучают необычный свет и тепло; а на бледном лице следы бессонницы и переживаний. Значит, любит… Значит, и его муки не напрасны — испытание ревностью и знойным солнцем Кызыл-Буруна, немилосердными горами Памира и беспощадным огнем душманских снарядов; возможно, и эта боль легкой, но, как он понял со слов медицинской сестры, опасной раны — за любовь?.. Что ж, Наталья заслуживает того. И что бы с ним ни случилось, он благодарен ей и ни о чем не жалеет…
Наталья подошла к нему, хотела улыбнуться, но из глаз полились слезы, и она, наклонившись, смахнула их и стала целовать его обросшее за сутки щетиной лицо.
— Не надо, — попросил он. — Рана пустяковая, только что был врач… — То ли приход ее, то ли укол, который он сквозь забытье почувствовал комариным укусом, уняли нестерпимую боль и прибавили ему сил. Ныло только плечо, а сердце гулко и учащенно стучало. Для убедительности высвободил из-под простыни здоровую руку и ласково провел по лицу Натальи. — Успокойся, все хорошо.
— Ты очень бледный, — сказала Наталья, коснувшись пальцами его щеки. — И похудел…
— Это за неделю-то? — улыбнулся Николай. — Значит, о вас сильно скучал. Как там Аленка, с кем ты ее оставила?
— С соседями. Не волнуйся, все будет хорошо. Как чувствуешь себя?
Он предпочел обойти вопрос молчанием: если Наталья узнает, что у него гемофилия, панически перепугается. Вот врачу или сестре надо было открыться: крови действительно потеряно много, самочувствие отвратительное, перед глазами все плывет и кружится, словно он потерял в полете пространственное положение и падает беспорядочно… Нет, не надо: еще подумают, что он заботится только о себе. И он спросил об Аленке:
— Как ей школа? Не обижают?
— Нет. Она довольна. Я привезла тебе фруктов, меда, соков. Может, покушаешь?
— Только попить.
Жажда мучила его еще там, в горах, вскоре после ранения, но он терпел, понимая, что ту воду, которая рядом, даже из речки пить нельзя, можно подхватить гепатит, а в его положении незначительная инфекция приведет к самому худшему.
Он выпил стакан виноградного сока, но сладость только усилила жажду, и он попросил простой воды.
Медицинская сестра, которая спорила с врачом, принесла несладкого чая и предупредила, что больше пить нельзя.
— И на том спасибо, — пошутил Николай и похвалил: — Не чай, а живительная вода. Вы воскресили меня, сестричка. Теперь можно и обождать с операцией.
— Ему будут делать операцию? — всполошилась Наталья, вопросительно уставившись на сестру.
— Обязательно. Рану только обработали.
— Когда тебя ранили? — Тревога не исчезла из голоса Натальи.
— Когда? — переспросил Николай, прикидывая, сколько же он был без сознания. Той ночью или прошлой? — А где я, в Тарбогане?
— Вы в Ташкенте, в хорошем госпитале, — охотно пояснила сестра. — И заминка с вашей операцией — ненадолго.
Значит, ранило прошлой ночью, где-то около двенадцати. Не прошло еще и суток, а он уже в Ташкенте, и жена успела прилететь… Ему казалось, прошла вечность.
— Сегодня ночью, — попытался он успокоить жену. — Ты не волнуйся, все будет хорошо.
— Еще ночью? — встревожилась Наталья. — Почему же до сих пор? У него же плохая свертываемость крови, возможно, гемофилия.
— Что же вы молчали раньше? — посмотрела сестра на Николая с укором и встала. — Я сейчас.
— Не надо, — остановил ее Николай. — Пусть занимаются тяжелоранеными, я потерплю. Только сделай, сестричка, еще укол, чтобы я заснул.