Он тоже чувствовал, что левая сторона куртки намокла еще больше и сильно отяжелела, но довериться жене душмана не решался: кто знает, что у нее на уме; стоит чуть надавить на рану, и он потеряет сознание. А возможно, где-то недалеко ее муж с единоверцами. Надо уходить как можно дальше.
Надо идти. Видимо, душманы организовали погоню… С такой болью в плече он плохой ходок. И здесь оставаться небезопасно — узкая горловина между рекой и горами, на них запросто могут наткнуться… И вертолету сесть трудно, особенно при таком ветре.
В том, что в полку уже что-то делается для оказания помощи десантникам и экипажу вертолета, Николай не сомневался. Но практически эта помощь может явиться не раньше утра: десантников выбросят на Золотую гору (душманы к тому времени могут и сами уйти), Николая обнаружат, когда он даст им сигнал. А ракетницу взять из вертолета не удалось, не до нее было. Значит, при любых ситуациях надо уходить отсюда, найти более подходящее место для посадки вертолета и спрятаться там…
Его тревога, видимо, передалась и женщине.
— Надо идти, — сказала она тоном, в котором Николай уловил искреннее желание помочь ему.
А ему трудно было подняться. Голова гудела от боли, и он боялся потерять сознание.
— Если Абдулахаба ранили, он пошлет за мной погоню, — заговорила она еще убедительнее. — И у меня драгоценности, с которыми он не захочет расстаться… Давайте я помогу вам подняться, — взяла она его под руку.
— Подождите. Душманы могут прятаться за камнями и увидят нас.
— Пока их здесь нет, но где-то недалеко. — Она еще раз выглянула за валуны и встала. — Видите, не стреляют. — Снова взяла его под руку.
Он с трудом поднялся и, поддерживаемый ею, медленно и осторожно стал спускаться вниз, где валунов было меньше и идти легче.
Ветер стихал, и Николай подумал, что вертолеты могут появиться раньше. Но как дать им знать о себе? Разжечь костер?.. Душманы ухлопают его раньше, чем вертолет решится на снижение.
А идти было очень тяжело. Каждый шаг отдавался по всему телу болью, голова кружилась, и ноги казались свинцовыми. Он обхватил здоровой рукой плечо женщины и, как ни стыдно было, почти висел на ней, чтобы не упасть. Она, к его удивлению, оказалась намного сильнее, чем предположил он, глядя на хрупкую и худую фигуру.
Они прошли еще минут сорок, и вдруг Николаю показалось, что за ними кто-то идет. Он обернулся. Ни светящихся глаз, ни какой-либо подозрительной тени не увидел. И все-таки проверить надо было.
У реки по-прежнему встречались редкие невысокие деревца или колючий кустарник. Он выбрал кустарник погуще, сразу за поворотом, и шепнул Земфире:
— Подождем.
Идти дальше не хотелось. И из-за усталости, и из-за того, что здесь было сравнительно тихо и площадка позволяла вертолету беспрепятственную посадку. И отсюда они первыми увидели бы преследователей…
Вот только собачий холод. Зубы снова начали выстукивать противную дробь. И боль — словно кто-то выкручивает руку.
— Наденьте мою куртку, — предложила Земфира и стала расстегиваться.
— Не выдумывайте, — остановил ее Николай. — Сами замерзнете.
— На мне свитер, теплый, из овечьей шерсти.
— А на мне — летная куртка, с ватином и подкладкой, — попытался шутить он. Но каждое слово отдавалось в плече болью.
— Тогда кладите вот сюда голову, вам будет удобнее и отдохнете быстрее.
— А если усну?
— Я буду сторожить. Или как у вас, военных: на страже… Все-таки, может, перевязать рану?
— Нет. Бинт присох.
Она почти силой положила его голову к себе на колени, наклонившись, старалась согреть своим телом.
Он был ей благодарен и почти верил. Как оказывается мало надо, чтобы понять человека, проникнуться к нему сочувствием и уважением. И Земфирины руки, прикрывшие полой куртки раненое плечо и придерживающие голову, были так нежны и ласковы…
— С матерью поддерживаете связь? — спросил он.
— Изредка, — вздохнула Земфира. — Если бы она знала всю правду, она не пережила бы… — Помолчала. — Как я соскучилась по ней, по своей уютной квартирке, по алой кроватке, по красивому Ташкенту. Вы были в Ташкенте?
— Да.
— Правда, красивый город? — Она снова помолчала, вздохнула. — Далеко нам еще идти?
— Если ваш муж с дружками не помешает, завтракать будем у наших.
— Он либо ранен, либо убит, иначе догнал бы.
— Жалко его?
— Было жалко… пока не узнала, что он изнасиловал двенадцатилетнюю девочку.
— А почему вы раньше не перешли на сторону народной власти?
— А вы видели эту народную власть?
— Разумеется, видел.
— А мы служили ей. Абдулахаб — в геологоразведочном управлении, я преподавала в школе-интернате русский язык. И если бы не ушли к моджахеддинам, нас уже не было бы в живых.
— Почему?
— Потому на словах они — за народную власть, а на деле…
— Но не все же! — возразил Николай.
— Не все, — согласилась Земфира. — Но их так мало, что приходится нашим, советским, воинам удерживать народную власть.
— А как же с выводом наших войск? Что будет после?
— Не знаю. Во всяком случае, мне кажется, руководителям легче будет договориться — не на кого будет кивать, что-де навязывают им чужую волю.
— Неужели они не понимают, не оценивают ту помощь, которую Советский Союз им оказывает?
— Они не верят в бескорыстие. К этому их приучили баи, которые за горсть риса семь шкур сдерут.
— Невеселая картина, — заключил Николай.
Внезапно слух его уловил далекий, то появляющийся, то исчезающий стрекот, похожий на шум работающих двигателей вертолета. Или это от боли в плече обманчивый шум в ушах?..
Нет, стрекот все явственнее, все четче.
Прислушалась и Земфира.
— Вертолет? — спросила она.
— Похоже. И, кажется, не один.
Да, это гул вертолетов. Они шли с запада вдоль долины, по маршруту, по которому часа два назад летел он, Николай. По меньшей мере — пара. Наверное, сам командир полка с кем-то. А возможно, и с Центрального успели прилететь: десантники из группы Штыркина сообщили о положении дел, и командование выслало подкрепление. Да и ветер заметно ослаб, так что берегитесь, душманы!
Николай приподнялся и готов был от радости кричать во все горло. «Возвращаться обратно, — мелькнула мысль. — Душманы, завидя такую силу, драпанут, несомненно».
— Надо туда, — сказал он и попытался встать. Но голова закружилась, и он упал бы, если бы Земфира не подхватила его.
— Лежите, — сказала она строго. — Еще неизвестно, куда эти вертолеты летят и с какой целью.
Он-то знал наверняка, куда и с какой целью, но спорить не стал. Да, дойти туда он не в силах, и не лучше ли дать сигнал, чтобы забрали их отсюда? Но не теперь, а когда будут возвращаться обратно.
Гул был все ближе и ближе. Вот вертолеты прошли над ними. Четыре вертолета! Из них, как определил Николай, три «Ми-8» и один «Ми-24». Это же сила!
— Послушайте, Земфира, — обратился он к женщине по имени в знак доверия. — Надо быстро набрать сушняка и разжечь костер. Минут через пятнадцать они будут возвращаться и должны увидеть нас.
— А моджахеддины?
— Им сейчас не до нас.
— Хорошо. Но на всякий случай дайте мне пистолет.
У него мелькнуло сомнение: будет ли она защищать его, если появится муж?.. И отказать не мог: после того как она тащила его, согревала своим телом, выразить недоверие значило оскорбить ее. Он вытащил пистолет из кармана и протянул ей.
— Патрон в патроннике. Стрелять умеете?
— Абдулахаб научил.
Она сунула пистолет за пазуху и пошла вдоль кустарника, собирая сухие ветки.
Ему казалось, что она слишком долго возится со сбором сушняка, и взглянуть на часы не мог — надо поднять руку, а это вызовет страшную боль.
— Пора зажигать, — поторопил он, когда Земфира вернулась с небольшой охапкой дров.
— Прошло всего восемь минут, — посмотрела она на часы. — И дров маловато.
— Они скоро прилетят.
— Я внимательно слушаю. Надо еще немного…
Когда она принесла вторую охапку, он уже обдумал, где разжечь костер: метрах в пятидесяти от них, почти в центре лужка — хорошо будет видно с вертолета, и удобное место для посадки.