Кейт устраивается на полу, и ей дают миску горячего супа. Она ест маленькими глотками, давая супу возможность постепенно согреть ее. При каждом ее движении термоодеяло издает громкий треск.
Уцелевшие заходят в ангар группами, как гости на вечеринку. При появлении каждой такой группы Кейт поднимает глаза в надежде увидеть Синклера, Алекса, хоть кого-то из своей труппы. Никаких признаков.
Женщина средних лет в джинсах и мокасинах подходит к ней, чтобы уточнить некоторые детали.
– Мы доставим вас в больницу, просто для осмотра, – говорит она. – Извините за то, что это затянулось так надолго, но, думаю, вы поймете, что мы вынуждены были определять приоритеты, а среди спасенных есть те, кому медицинская помощь нужна куда больше, чем вам. Если вы выйдете из двери и повернете налево, то найдете минивэн, который ждет на углу.
Кейт выходит из ангара. Ветер бросает ей в лицо песок, а над головой маячат желтые стрелы портовых кранов, и, как авиалайнеры, накручивают повторяющиеся круги чайки. Земля здесь основательно запятнана птичьим пометом и усеяна поблескивающими зелеными осколками разбитых пивных бутылок.
Кейт тяжело опускается на заднее сиденье минивэна и ждет минут десять, пока салон заполняется. Зашедший водитель окидывает пассажиров взглядом, в котором смешиваются сочувствие и смущение, закрывает дверь и запускает мотор. Он едет мимо нескольких рядов трейлеров, тормозит, пропуская пересекающий его путь автопогрузчик, после чего сворачивает на главную дорогу и едет по территории порта. Гранитные здания вспыхивают блеском, когда лучи восходящего солнца падают на вкрапления полевого шпата.
В королевской лечебнице творится сущее вавилонское столпотворение. При обычных обстоятельствах приемный покой отделений несчастных случаев и катастроф способен вместить человек тридцать, да и то если их как следует утрамбовать. Сегодня народу как минимум в три раза больше, и еще дюжина втискивается в маленькую, примыкающую к приемному покою курилку. Электронное табло с указанием среднего времени ожидания отключено, а по коридорам устремляются пересекающиеся, разноцветные потоки снующих туда-сюда сотрудников. Врачи в зеленом, сестры в бирюзовом, темно-синий для рентгенологов. Одна медсестра задерживается возле Кейт для предварительного осмотра.
– Вам что-нибудь нужно? – спрашивает она.
– Кроме возможности прожить эти последние несколько часов по-другому?
Сестра неуверенно улыбается и снова исчезает в чреве госпиталя.
В приемном покое находится один-единственный таксофон. Женщина рыдает в трубку, и тот, кто находится на другом конце, похоже, мало что понимает. Кейт подходит и забирает у нее телефон.
– С вашей подругой все в порядке, – говорит она в трубку и заканчивает звонок.
Женщина слишком поражена, чтобы возразить.
– Телефон нужен не вам одной, – говорит Кейт, набирая номер "100".
– Оператор, слушаю вас.
– Я бы хотела сделать звонок за счет вызываемого.
Она называет номера своей тети Бронах и телефона, с которого звонит.
– Соединяю.
В трубке слышатся долгие гудки. Кейт представляет себе Бронах, нашаривающую в темноте трубку.
– Четыре два пять девять, – произносит сонным голосом Бронах.
– Служба оператора, вы примете звонок за ваш счет по местной таксе?
– Валяйте, приму.
– Бронах, это я. Так вышло... Господи, Бронах, я...
– Что, Кейт? Что такое? Где ты?
– В королевской лечебнице.
– Спозаранку? Что случилось?
– Паром затонул.
Кейт слышит, как тетушка резко вбирает воздух.
– Господи помилуй!
– Я в порядке. Я хочу сказать – я здесь. Я жива. Как Лео?
– С ним все прекрасно. Я сейчас за тобой приеду.
– Нет. Мне придется пробыть здесь некоторое время. Я позвонила на тот случай, если ты увидела это в новостях.
– О господи, Кейт, бедняжка. Насколько это было серьезно? Вы все выбрались?
– Это было ужасно. Погибших, наверное, не одна сотня. И про всех наших я ничего не знаю.
– Кейт, я просто не знаю, что и сказать.
– Не говори ничего. Особенно Лео. Я приеду как только смогу.
– Но, Кейт...
– Все, я кладу трубку. Телефон нужен многим другим. До встречи.
Кейт кладет трубку и устало опускается на пол, обретая некоторое успокоение в контакте с надежной, твердой почвой.
Она смотрит на часы на стене, потом в пространство, а потом снова на других выживших. Никого из труппы по-прежнему не видно, но кто-то из них должен был спастись. Обязательно.
И тут она вздрагивает, увидев Алекса. Он лежит навзничь в углу, возле автомата по продаже кока-колы, и не моргая смотрит в потолок. Кейт встает и торопливо подходит к нему.
Левая сторона его лица разорвана, царапины и порезы покрыты грязью. Серовато-синий шрам тянется поперек горла, как раз под прямоугольно подстриженной бородкой, еще два безобразных шрама тянутся по внутренней стороне руки.
Он приподнимается и обнимает ее. Она прижимается к нему, стараясь не потревожить раны, но при этом сама морщится от боли. Должно быть, ей досталось больше, чем она думала.
– Я думала, что ты... ты... после того как мы спрыгнули... – бормочет она в короткие волоски его шеи.
– Я тоже.
– А как насчет остальных?
– Синклера, Леннокса и Эммелин я видел. Они в порядке.
"Синклер в порядке". Кейт выдыхает с облегчением.
– Синклер думает, что Джин тоже спаслась, – продолжает Алекс.
– Ты видел, что случилось с Сильвией?
Кейт чувствует, что он кивает.
– Мэтт и Давенпорт?
– Не знаю.
– Кто еще?
Кейт мысленно пересчитывает их – она и Алекс, Синклер, Леннокс, Эммелин, Сильвия, Мэтт и Давенпорт – зная, что пропустила одного. Ей требуется секунда, чтобы вспомнить, и вместе с этим у нее возникает чувство вины из-за того, что одного человека она забыла.