— Эйглис-сан, Эйглис-сан, очнитесь, — шептал кто-то вовнутрь моей камеры, — Эйглис-сан, у нас мало времени, очнитесь.
Я наконец решил поднять свою голову, чтобы увидеть двух мужиков, одетых в чулки, облегающий корсет и заячьи ушки.
— Здравствуйте, Эйглис-сан, мы члены Революционной Армии. Мы предлагаем вам спасение в замен на служение, — произнёс один из мужчин, потряхивая ключами.
— Я никому не служу, — ответил революционеру, — И я сам отсюда выберусь.
— Эйглис-сан, не стоит принимать столь поспешных решений. Мы вернемся ровно через месяц и озвучим наше предложение ещё раз.
— Эй, постой, мою команду арестовали?
— Насколько мне известно, они находятся на свободе, Эйглис-сан.
— Спасибо.
После слов моей благодарности, революционеры ушли, а я почувствовал облегчение. Команда ещё на свободе. Теперь остаётся только самому сбежать из самой строгой тюрьме мира. Нья-ха-ха-ха!
— А ты молодец, что не присоединился к этим извращенцам, мальчишка, — услышал я голос из соседней камеры, — Хотя, быть может, что ты просто до сих пор реально надеешься на побег. Ха-ха! Наивный юнец! Как ты верно подметил, отсюда сбегал только Шики! Тебе не повторить его успех.
На слова этого заключённого я разозлился и пустил в него волну королевской воли, но она была отбита точно такой же. Столкновение двух воль разбудило других заключённых. Вновь поднялся гвалт.
— Мальчишка, ты думаешь, что единственный обладатель королевской воли? Ха! Я торчу тут уже десять лет и что только не испробовал с ней. Нам не выбраться отсюда. Просто прими это и смирись со скорой смертью, так будет легче…
Вновь пришли тюремщики и успокоили заключённых. А я в это время почти что познал вкус поражения и почувствовал Смерть, которая обхватила своей костлявой ладонью мою шею. Моя история закончиться в этой дыре? Ну уж нет! Я не умру тут, я выберусь отсюда. Значит королевская воля тут бесполезна? Будет выбираться другим способом!
Когда охранники ушли, я сосредоточился и попытался разорвать цепи просто физической силой, но они не подались моему напору и просто противно звенели. Я ещё раз сосредоточился, выпрямил насколько мог руки и произнёс:
— Рокуоган! — только вместо того, чтобы разорвать кандалы, техника чуть не убила меня.
Поза была слишком неудобной, поэтому ударная волна почти полностью прокатилась по мне, лишь чуть задев кандалы.
— Ха-ха-ха! Ты придумал самый оригинальный способ самоубийства на моей памяти, малыш! Чтоб люди подыхали от собственного приёма! Такого я ещё не видел. Ты бы видел сейчас своё лицо, из всех дыр так и хлещет кровь. Эй, эй, малыш, ты же уже не умер?
— Заткнись, старик…
Больше в эту ночь я не предпринимал никаких действий. Отдача была слишком сильной. Я реально чуть сам себя не убил. А старика с соседней камеры моё состояние только веселило.
Следующий день ознаменовался кормежкой. Заключённые по этому поводу были сильно возбуждены, ведь это было единственным радостным событием для них в этой дыре. Я в начале подумал, что мне придётся как-то есть с помощью ног, перехватив ими ложку, так как мои руки от стены никто и не думал отцеплять, но в мою камеру вошёл один из охранников с подносом и молча начал меня кормить.
— Спасибо, парень, — сказал я, когда меня накормили, дали выпить стакан воды и даже вытерли лицо от засохшей крови, — Я советую тебе взять отпуск на месяц и отправиться домой, так как во время моего побега ты можешь серьёзно пострадать. Нья-ха-ха-ха!
На что мой молчаливый кормилец лишь хмыкнул. Ну, моё дело предупредить. Уже находясь в более-менее нормальном состоянии физически и хорошем расположении духа, я решил поинтересоваться у старика, владеет ли он другими видами воли. На что получил ответ, что нет, не научился. Теперь уже я хмыкнул и обозвал старика никчёмным слабаком.
Дальше вновь занялся попытками своего освобождения. Постоянный звон цепей всех раздражал, в том числе и меня. Какой только ругани я не услышал в свой адрес, пока звенел кандалами. Даже распознал ругательства, которые в ходу только в Саут Блю. В какой-то момент заключённые полностью смирились с соседством со мной, даже попросили рассказать новости. Я не стал отказывать в столь лёгкой просьбе. Я им рассказывал про ситуацию в мире, пока у меня не отсох язык.
Прошёл уже примерно месяц с моего пробуждения тут. Всё это время я не переставал попыток сбросить с себя кандалы. Во время небольших перерывов я пел, не давая окунуться заключённым в так желаемую им тишину и покой, одновременно подбадривая себя.