— Верно, — согласилась я. — На войне я осталась живой, значит, благосклонны.
— Он говорит, что дом ваш отсюда очень далеко, — перевела девушка и от себя спросила: — Откуда вы? Не из Ростова случаем? Мои родители оттуда.
— Нет, я из Москвы, а родина моя на Кавказе.
— Вот куда вас забросила судьба!
— Война, — поправила я и снова разоблачила гадателя: — Все советские солдаты прибыли сюда издалека…
Старичок подождал терпеливо, пока мы поговорили, и продолжил свои предсказания.
— Он говорит, что вы давно на военной службе.
— А это и по моей гимнастерке видно. Ношу ее с самого Лунинца. Выдали мне это обмундирование еще на Первом Белорусском фронте.
Переводчица усмехнулась:
— Если вы не верите ему, зачем же просите гадать?
— Нет, нет, мне интересно, пусть говорит дальше.
— У вас недавно было большое горе.
— Да. В августе погиб мой жених. Он был летчик. Его сбили японцы.
— О, я вам очень сочувствую. Очень! Я ведь тоже гадала на жениха. Ну не совсем еще, но близкого и дорогого мне человека. Из ваших, — призналась девушка, заволновавшись. — Он офицер. Вы не знаете, разрешат мне с ним уехать в Россию?
— А он что сказал? — кивнула я на гадателя.
— Что желание мое исполнится.
— Лучше верить в хорошее. Вот и верьте, — посоветовала я ей.
— Но ведь ваше горе он угадал.
— А у кого из солдат не было горя на войне? — опять выразила я свое недоверие.
— Дальняя дорога ваша домой будет тяжелой, но с вами поедет мужчина. Военный.
— Со мной в вагоне будет много военных, и все они поедут домой в Россию.
Гадальщик помолчал, отодвинул колоду и стал перебирать листочки, потом заговорил громче, указывая рукой на небо:
— Он говорит, что ваше созвездие Большая Медведица. Ковш Большой Медведицы полон и радости и горя. Сначала вам будет трудно, а дальше ваша жизнь наладится. Вы будете счастливы.
— Точно! — обрадовалась я. — Большую Медведицу он правильно угадал. Это в самом деле мое созвездие! Вам, девушка, спасибо за перевод.
— У нас говорят — барышня.
— И у нас тоже. Сколько я должна ему?
— Больше одного гоби не давайте. Да и то много. Лучше какую-нибудь мелочь. Так вы считаете, что мне разрешат уехать в Россию?
— Конечно!
Я шла по харбинским улицам и, вспоминая гадальщика, удивлялась. Надо же! Как он догадался, что из всех звезд и созвездий мне знакома только Большая Медведица? Только ее да Полярную звезду я нахожу на небосводе. Астрономию в нашей школе не проходили, звездное небо было для меня сплошной загадкой. Кроме Большой Медведицы. Как приятной неожиданности радовалась я всякий раз, найдя ее, будто созвездие могло однажды пропасть или совершенно затеряться в звездном небесном море. Но чего больше таит оно — радости или горя?
2
Наш эшелон стоял в Харбине на втором станционном пути, ожидая, куда и когда его отправят. Я и не предполагала, что останусь здесь. Но приказ о демобилизации, о которой я мечтала со дня окончания войны, всколыхнул в моей душе всю тоску по дому. Я отправилась бы в ту же самую минуту в далекий путь, если бы было на чем уехать. Комбат советовал мне подождать в батальоне какой-нибудь подходящей оказии, чтобы не ехать одной через всю Маньчжурию. А я рвалась в Москву, где не была уже четыре года, а на родине, в маленьком городе на берегу Каспийского моря, больше пяти лет.
За год до войны я окончила десятилетку и приехала в Москву поступать в институт…
Мостовой батальон железнодорожных войск, где я служила чертежницей и на 1-м Белорусском фронте и на 1-м Дальневосточном, отбыл в тот памятный для меня теплый осенний вечер на Мукден, а я осталась в Харбине, надеясь в ближайший день или два отправиться в далекий путь к родному дому.
Много раз приходило мне на ум предсказание харбинского гадальщика. Конечно же Большая Медведица была повинна в том, что выехать из Харбина я смогла только почти через месяц. Снежную крупу вместе с пылью мели по харбинским улицам пронизывающие ветры, когда я уезжала. А в Иркутске стояла уже настоящая зима с морозами и глубоким снегом. Но какой трудной оказалась моя дорога до Иркутска.
Покинуть Харбин, рассчитывая на попутные товарные поезда, я не отважилась. Слишком далеким предстоял путь до советской границы. Да никто и не разрешил бы мне ехать на тормозной площадке или в холодном товарном вагоне восемьсот километров. Запасясь терпением, наведываясь на вокзал чуть ли не каждый день, я ждала, когда на КВЖД откроется пассажирское движение.