Мужчина не остался. Он ушел сразу же, как только Дрюкова вынесла грязную посуду.
— Варя, вы завтра же освободите комнату, — сказала я ей, когда она возвращалась, проводив гостя.
Ясно, что она ждала от меня этих слов, но ничего не ответила.
7
Райвоенкомат был полон. Многие демобилизованные явились уже в гражданской одежде, и у всех этих бывших военных людей светилась в глазах спокойная озабоченность. Они все, солдаты и офицеры, сделали свое святое дело и приступали к мирной жизни, и каждый, вероятно, думал о том, как она сложится.
Димка в военкоматовских стенах юркал, словно рыба в воде, вызывая милые его сердцу улыбки и взгляды. Он становился «смирно» и четко отдавал честь, если к нему обращался офицер, а всем, кто интересовался, он охотно рассказывал, что служил связным у комбата Захарова и приехал поступать в суворовское училище.
— Валя, идите скорей, ваша очередь подошла! — позвал он.
— Какая очередь, Дима? Я еще не занимала.
— Это я для вас занял. Вы все ходите и ходите зря, а когда мы пойдем в суворовское училище?
— Мне сказали, что надо обращаться не в училище, а в управление на Кропоткинской улице.
Очередь в дверях безропотно расступилась, пропуская меня к столу, за которым молодой капитан принимал документы.
— Давай, ефрейтор, я и тебя сниму с военного учета, — пошутил он, обращаясь к Димке.
— Ему нельзя, — сказала я. — Он поступает в суворовское училище.
— Да, я останусь военным, — подтвердил Димка.
— Девушка в шубке! Зайдите со своим мальчиком к военкому, — услыхала я, и во все те дни, что мне приходилось бывать в военкомате, я называлась «девушкой в шубке с мальчиком».
Подполковник представил нас изящной женщине с добрым лицом учительницы, в черной шляпке и в черном пальто и сказал, что она, председатель женсовета, займется вместе со мной устройством ефрейтора на учебу. Софья Леонтьевна, не теряя времени, дозвонилась на Кропоткинскую, ей ответили, что приемные дни там по понедельникам и средам, а сегодня четверг, и нет смысла нам туда являться. И мы уговорились встретиться здесь, в военкомате, в понедельник.
— Ой, какой хороший настоящий военный мальчик! — обрадовалась Иришка, запрыгав и захлопав в ладоши, будто ей подарили этого настоящего военного мальчика.
Она обошла вокруг Димки, потрогала его шинель, а когда он разделся, потрогала и гимнастерочку и, взяв его за руку, повела в другую комнату, где на полу валялись куклы и мишки, автомобильчики, и паровозики и кубики с картинками.
Через несколько минут Люба подозвала меня тихонько к двери, чтобы я посмотрела, как Димка и юная хозяйка играют в поезд.
— Вот это Иркутск, а вот это Москва. Ту-ту, поехали!
— А это что, домик?
— Да, это станция Челябинск. Здесь у нас пересадка.
— Валя, он же совсем ребенок! Куда ему в суворовское училище?
— Видела бы ты, как он выскакивал на остановках получать хлеб и кашу. И сам поест, и мне в вагон принесет.
И пока дети играли, я рассказала Любочке и ее маме о Димкиной жизни. Нас накормили сытно и вкусно, мы отогрелись душой и засиделись до вечера и очень неохотно стали собираться домой, в свою квартиру, где царствовала Дрюкова и распоряжался домоуправ Юсупов. Я уже была в домоуправлении, заходила после военкомата, и просила Юсупова спокойно и вежливо, чтобы он велел Дрюковой освободить жилплощадь Громова, занятую ею незаконно. Юсупов нагло ответил, что мне с Настей, бывшей домработницей Громова, вполне достаточно и проходной комнаты.
— Двенадцать метров на двоих — мало, что ли?
— Но скоро вернется хозяин!
— Еще не известно, вернется или нет, а ты не хозяйка. Живешь, и живи тихо, и молчи.
Вот так со мной разговаривал домоуправ Юсупов.
Люба не удивилась услышанному. Она работала в народном суде и рассказала, что районные московские суды завалены сейчас квартирными делами.
— Возвращается солдат с фронта, или приезжает женщина из эвакуации, а комната занята, заняли ее самовольно. Хозяин, конечно, просит освободить жилплощадь, пишет заявления, ходит, ходит, носит жалобы, а потом терпение у него кончается, и он выбрасывает из своей комнаты вещи такой вот Дрюковой. Тогда уже эта Дрюкова, если сумела каким-либо образом прописаться на этой жилплощади, подает на хозяина в суд за незаконное ее выселение.
— И хозяина могут выселить?
— Ну что ты! Он же на законном основании квартиросъемщик.
— Я тоже так сделаю.