— Осознали вы свой неправильный поступок? — спросил он, явно не нуждаясь в моем ответе, но я кивнула, чтобы скорее можно было уйти. А он вдруг с неожиданной улыбкой сказал то, чего я от него никак не ожидала: — Сделали вы правильно. Знаете, сколько времени вы ходили бы по судам? Годы!
Печально недоумевая, для чего он говорит все это и вообще зачем потратил на меня больше получаса, если гражданка Дрюкова давно уже видит сладкие сны на своей перине в Алешиной комнате, я наконец вышла на улицу.
Квартира спала, но цепочку не заложили на входной двери, я отперла ее и… снова едва не наткнулась на ножки кровати, торчавшие поперек прихожей. Дверь в комнату была заперта, я постучала.
— Это ты, Валя? — отозвалась Настя и взмолилась: — Ой, отопри скорей, выпусти меня!
— Где же Дрюкова? — спросила я Настю, когда она вернулась.
— Не приходила.
— Милиционер какой-нибудь был?
— Никого не было. Давай попьем чаю? Хоть ни с чем. У меня все внутри трясется с перепугу. Никак не отойду.
— Чего же нам теперь, Настя, бояться? Мы победили.
— Ага, а как ее завтра вселят опять?
— Опять выброшу.
— Надо нам, Валя, срочно сменить замок, этот, навесной. У Варьки ключ остался от теперешнего. Утречком сбегаю на рынок в скобяной ларек, а ты посидишь дома, покараулишь.
Предусмотрительность оказалась не лишней. Прошло два дня, и вот, когда Настя была на работе, я, вернувшись из института раньше обычного, застала такую картину. Юсупов и какой-то милиционер пытались отпереть наш новый замок. Я прогнала их, но ушли они грозя, что придут и вселят Дрюкову обратно.
Андреев, слушая меня, все больше хмурился. Он вызвал начальника отделения милиции и спросил его:
— Вы знаете эту девушку?
— Конечно, знаю. Она выбросила старушку с ребенком.
— А на каком основании милиционер взламывал ее дверь?
— Она выбросила…
— Слушайте, если кто-нибудь из ваших милиционеров позволит себе подойти к ее двери, то ответственность за нарушение советской законности ляжет целиком на вас. Будете отвечать лично. Вам ясно?
— Ясно.
— А вы, девушка, когда ломать ваш замок придет милиционер, потребуйте у него документы, — сказал Андреев мне, а посмотрел на рыжего капитана.
— У милиционера потребовать? — переспросила я.
— Да, и запишите фамилию. Потом придете ко мне. Кто знает, может быть, он и не милиционер вовсе. А то ведь могут и в самом деле домоуправ со своими приятелями взломать вашу дверь, внести в вашу комнату чужие вещи, и вы тогда доказывайте, что жилплощадь ваша.
Но после этого разговора никто больше не покушался на жилплощадь Громова.
10
Меня зачислили в железнодорожный институт теперь уже на второй курс. Половина студентов в нашем объединении — демобилизованные, а вторая половина — те ребята и девчата, которые учились на подготовительных курсах при институте. Вот поэтому первый семестр наши три группы начинали в феврале.
Стипендию за январь (двести десять рублей) и бесплатный железнодорожный билет я получила и собралась ехать домой, в свой родной город. Но для проезда, будто еще военное время, требовался пропуск, который выдавали в отделении милиции.
Рыжий начальник не упустил случая поломаться: захочу — подпишу, не захочу — не подпишу. Он напомнил присутствующим, что я и есть та самая, которая выбросила старушку с ребенком. Милиционер в валенках, отказавшийся вселять Дрюкову, был тоже здесь и поглядел на меня так, будто верил словам начальника, а потом выразительно произнес:
— Фронтовичка! — И разъяснил свою мысль: — Мы, товарищ капитан, все такие. Чужого нам не надо. Но свое не отдадим.
И начальник молча расписался и на пропуске, и на моем только что заполненном новом паспорте.
Уехала я после Нового года, а Новый год мы с Настей встречали в Алешиной комнате и, как на новоселье, пригласили соседок. Пришли Александра Михайловна и Ефросинья.
— Теперь тебе замуж надо, — сказала она. — Ну ничего, найдем. Невеста ты богатая, с комнатой, а жених уже есть у меня на примете.
— Никого мне не надо, — ответила я, а Александра Михайловна искренне удивилась:
— Неужели ни один человек не понравился тебе после твоего Пети?
Сама она вышла замуж в прошлом году, а до сих пор плачет о покойном муже. Был он дамским мастером в парикмахерской на Кузнецком мосту, маленького роста, щупленький, но имел большой успех у своих клиенток.