— Убивает женщин...
— Нет, — перебил ее Лектер, — это всего лишь следствие. Вам же необходимо найти причину. Что толкает его на убийство?
— Злость? Неудовлетворенность? — Кларис прикусила губу, пытаясь разглядеть в его глазах ответ. — Разлад с обществом?
— Вожделение, — Лектер снова усмехнулся и пересел обратно в кресло. — Он вожделеет недоступного. Жаждет стать другим, превратиться. Просто, не правда ли? А теперь еще один вопрос — с чего начинается вожделение? Мы отыскиваем замену желаемому?
— Нет, мы видим...
— Верно, Кларис. Совершенно верно. Мы вожделеем то, что видим каждый день. Разве вы постоянно не чувствуете вожделеющие взгляды на своем теле? Разве ваш взгляд неосознанно не ищет предмет вожделения?
— Наверное, но как...
— Вот и ваш Билли вожделеет, это его суть.
— Доктор Лектрер, у нас нет времени на эти игры, — Кларис встала с постамента и теперь нервно сжимала в руках карточку пропуска. — Назовите его имя, прошу вас.
— Ну что вы, мисс Старлинг, уверен, дальше вы справитесь и сами. Теперь жизнь бедняжки Кэтрин в ваших руках, — он улыбнулся ей и отвернулся за миг до того, как хлопнула входная дверь.
— Агент Старлинг? — она узнала приближающиеся шаги и яростно стиснула зубы. — Что вы здесь делаете?! Это мой пациент и я запрещаю вам его посещать!
Она развернулась к доктору Чилтону и презрительно усмехнулась:
— Не стоит так нервничать, я уже ухожу.
— Вам в любом случае не догнать меня, Старлинг, этим делом руковожу я, и только мне достанется награда за поимку Фиделя Жулезеса!
— Что вы, доктор Чилтон, — она откровенно рассмеялась ему в лицо, — можете ловить мистера Жулезеса сколько душе угодно, мне он не интересен. Желаю удачи в поисках.
Выходя из зала, она услышала за спиной приглушенный смех Лектера и раздраженное шипение Чилтона.
Пятый.
— Агент Старлинг, вас к телефону, — заглянула в комнату О'Брайен, и Кларис, оставив бокал с шампанским, поспешила в приемную.
Это был день ее торжества, день, когда она наконец стала штатным агентом. Джек Кроуфорд лично пришел ее поздравить, и теперь в ней разрасталась надежда, что он возьмет ее в свой отдел. Почему бы и нет, ведь она успела спасти Кэтрин.
— Старлинг слушает.
— Добрый день, Кларис, — знакомый вкрадчивый голос мгновенно пришпилил ее к месту, прошелся легкой дрожью вдоль спины.
— Доктор Лектер? — известие о его виртуозном побеге вызвали в ней противоречивые чувства: тревогу и облегчение, удовольствие и панический страх.
— Я не мог не поздравить вас, девочка. Теперь вы полноправный агент ФБР. Но скажите — ваши ягнята замолчали?
— Да. Но на смену им пришло нечто другое, — вряд ли она расскажет кому-то, что теперь по ночам ей слышится бульканье и свист из простреленной груди Джейма Гампа. Ее первое убийство, стоит отметить этот день в календаре. И пусть Гамп был настоящим чудовищем, она не хотела его убивать. Впрочем, он не оставил ей выбора. — Где вы, доктор Лектер?
— Скоро узнаете, Кларис, — усмехнулся он в трубку, — а сейчас мне нужно идти — старый знакомый прибыл на обед. Я уже велел подать вино.
— Доктор Лектер! — она почти прокричала в трубку, но тут же опомнилась — вокруг было много людей. — Доктор Лектер... Доктор...
* * *
Первое письмо пришло через неделю. Кларис редко получала письма, чаще периодику, но в этот день почтальон кинул ей в ящик коричневый конверт, на котором летящим почерком Лектера был выведен ее адрес. Она отложила его до вечера, специально весь день накручивая себя, но внутри обнаружила всего лишь небольшую записку и свернутый в несколько раз лист с очередным рисунком.
«Дорогая Кларис, выполняя обещание раскрыть свой адрес, шлю вам письмо. Прошу вас не пытаться меня поймать — здесь я надолго не задержусь, и в свою очередь могу пообещать не слишком докучать письмами вам. Спешу обрадовать — наш общий знакомый доктор Чилтон с удовольствием отобедал со мной, после чего я с облегчением отправил его охладится в ближайший колодец. Доктор Ганнибал Лектер».
На лицевой стороне конверта был указан адрес центрального почтамта Далласа.
Теперь письма приходили каждую неделю. Исколесив США и Канаду, Лектер подался на континент, откуда присылал вдохновенные записки: «Шамони прекрасен в это время года! Тень от Монблана у моих ног рассекает мир на царства тьмы и света»; «Маттерхорн весь в облаках, укутанная в кружева девица. Древний бог, уснувший на утесе мира»; «Купался сегодня в Горж дю Вердон. Кларис, Плам-Айленд не выдерживает никакого сравнения».
И рисунки. Иногда по одному, порой — целыми пачками. Он показывал ей то, что видел сам: величественные горные пики, вспарывающие облака; озера, настолько прозрачные, что виден каждый камушек на дне; река у развалин древнего города; заросшие мхом стены монастыря. И она сама. Иногда только кусочек — набросок кисти руки со знакомыми родинками, уголок губ, прядь волос, прикрывающая шею. Реже — портреты, всегда разные: в костюме; в платье; верхом на лошади; с зонтом у пруда во время ливня; в тени дерева, на скамье.