— Надеюсь, блюдо вы приготовили... по классическому рецепту? — нашла обтекаемую формулировку Старлинг. Лектер в ответ только рассмеялся.
— Какие грубые намеки, Кларис. Не волнуйтесь, эта телятина куплена в лавке неподалеку отсюда. И при жизни ходила на четырех ногах, а не на двух.
— В таком случае не имею ничего против этого блюда.
Кларис вышла в свою комнату, чтобы переодеться к ужину, но большую часть времени металась за закрытой дверью, обдумывая ситуацию. Да, Лектер был прав — подсознательно она не чувствовала в нем угрозы для себя, ему нравилось щекотать ей нервы, но и только. Но что, если он искусно притворяется, и главное блюдо сегодня вечером — она сама? Стоит ли вызвать подкрепление? Она сомневалась, что им бы удалось его поймать, и что тогда? До конца жизни прятаться, жить в постоянном страхе? Летер был очень аккуратен — больше года он колесил по всему свету, не вызвав ни у кого и грана подозрения. Брать с собой пистолет — еще более глупо. Запираться в комнате — это его не остановит.
В конце концов, окончательно вымотавшись, она плюнула на все и спустилась вниз. За это время доктор Лектер успел накрыть на стол и разложить по тарелкам истекающее ароматным соком мясо.
— Несколько месяцев назад, когда я гостил в Неаполе, — он пододвинул ей стул и разлил по бокалам насыщенно-малиновое вино, — в одном из ресторанов мне довелось отведать это блюдо. Тогда я решил, что вы обязательно должны его попробовать, Кларис, этот рецепт восхитителен, — Лектер прикрыл глаза, наслаждаясь вкусом, после чего кивнул сам себе. — Да, очень похоже, хотя в Италии телятина была лучше.
— Но вы не стали бы лететь в Америку только за тем, чтобы я попробовала это вкуснейшее мясо? — Кларис тоже признала, что блюдо выше всяких похвал. Хотя, она и раньше знала, что Лектер — гурман. Иногда в самом страшном смысле этого слова.
— Отчего же, я не стеснен в средствах и времени, и на данный момент сам распоряжаюсь своей жизнью. Хотя, вы правы. Я с самого начала планировал вернуться сюда.
— Зачем?
— Вы все узнаете в свое время, — он отсалютовал ей бокалом. — Вам нравится вино? Этой урожай 1969 года, очень удачный, на мой взгляд.
— Я не особо разбираюсь в винах, — Кларис отпила еще глоток, просмаковав на языке послевкусие смородины, и немного — древесной нотки. — Но оно действительно очень вкусное.
— Тогда, если вы закончили, берите бокал и пойдемте на веранду.
Лектер присел рядом на плетеный диван и тоже отпил вина.
— Все же Палацци великолепно. Что может быть чудеснее, чем пить прекрасное вино в компании прекрасной женщины и смотреть на звезды? Посмотрите, как ярко над горизонтом сияет Орион. А рядом с ним — Юпитер, он сейчас находится в противостоянии к Земле, такого не будет до 2000 года.
— Да, сегодня такое ясное небо, — Кларис пыталась поддержать беседу, хотя ей казалось, Лектер справился бы за двоих.
— Расскажите мне, Кларис, — он неожиданно развернулся к ней всем телом. — Когда я звонил, вы сказали, что на смену вашим ягнятам пришло нечто иное. Что теперь видится вам во снах?
— К чему вам это знать, доктор Лектер? — она поежилась от прохладного ночного воздуха.
— Вы сами ответили на вопрос. Я по прежнему доктор, что бы не думали на этот счет ваши коллеги. Итак, Кларис?
— Гамп. Вы же знаете, что я убила его?
— И теперь вас терзают угрызения совести?
— Нет... я не жалею о его смерти.
— Правильно, девочка, — он взял в ладонь ее руку, и она на секунду дернулась, но постаралась не показывать страха. — Что же тогда?
— Мне все время чудится тот ужасный звук...
— Какой? — он провел большим пальцем по ладони и у нее по спине прошла дрожь.
— Бульканье крови и свист в простреленной груди.
— Дайте угадаю, — Лектер говорил совсем тихо, и хоть она сидела рядом, ей приходилось напрягать слух. — Ваш отец. Он был застрелен таким же образом. И у него вы слышали такой же булькающий свист?
— Я... я не помню, никогда их не сравнивала.
— За вас справилось ваше подсознание, Кларис. Вы вспоминаете не Джейма Гампа. Эпизод с этим маньяком всего лишь разбудил в вас старые воспоминания, слишком страшные для ребенка, поэтому вы постарались их забыть. Но из памяти ничего не пропадает бесследно, — он почти шептал. — Память — это закрытая на замок комната. Мы можем спрятать то, что не хотим вспоминать, в самом дальнем темном углу, но рано или поздно оно выберется на свет.
Он придвинулся ближе и осторожно вытер платком ее мокрые щеки, после чего пропустил между пальцами прядь волос, задумчиво рассматривая блестящие завитки.