Алиярд вынул из пистолета обойму и передернул затвор. Патронник был пуст.
— Только мужественные люди сознаются в своем страхе, — отозвался он, чтобы хоть как-то ободрить Стаковски. Обойма девятимиллиметрового ППК вмещала только шесть патронов. — Запасные есть? — Алиярд вопросительно приподнял брови, устанавливая обойму на место.
— Нет.
Алиярд передернул затвор, досылая патрон, и поставил оружие на предохранитель.
— Возьмите. Нажмете на этот рычажок...
— Нет. Оставьте его себе. Никогда не любил иметь дело с оружием. Наслушался стрельбы до конца жизни.
— Виновато не оружие, а человек, который держит его в руках. Ладно. Так где эта штуковина?
— Здесь. — Стаковски — невероятно — просто-напросто опустил руку в боковой карман своего пиджака и протянул продолговатую коричневую шкатулку.
Алиярд опустил оружие в правый карман брюк и осторожно открыл шкатулку. Внутри она была выложена мягкой серой резиной с выемкой для ампулы приблизительно трех дюймов в длину и около половины дюйма в диаметре. Округлая с одной стороны и закрытая завинчивающейся крышкой с другой, ампула была изготовлена из достаточно прочного на вид толстого стекла.
— Как действует эта дрянь? Хотелось бы знать, чего ожидать, если я случайно наступлю на нее ногой.
— Понятия не имею. Знаю только, что она чертовски смертоносная. Мне сказали, что этого достаточно, чтобы истребить население небольшого городка.
Алиярд еще раз оглядел ампулу, затем аккуратно закрыл шкатулку. При сложившихся обстоятельствах ничего лучше, чем карман, он придумать не мог, а потому положил шкатулку туда.
— Сколько человек следило за вами?
— Трое?
— На кого они работают?
— Думаю, на албанскую тайную полицию. Хотя, не уверен. Возможно, и КГБ. Мне пора сматываться. Вам передали что-нибудь для меня?
Алиярд подтянул ногу, снял левую туфлю, повернул каблук и перевернул его. На ладонь ему упали три маленьких, великолепно ограненных камешка. Ему не составило бы ни малейшего труда отдать Стаковски только два, поскольку тот понятия не имел, в какой форме будут переданы деньги. К тому же Стаковски вряд ли удастся выбраться из Албании живым.
— Это для вас. При определенной осмотрительности — я дам вам имена подходящих скупщиков в Дураццо — хватит с избытком. В Албании процветает контрабанда. Побережье слишком длинное. Так что у вас не должно возникнуть затруднений. — Алиярд и сам планировал воспользоваться услугами контрабандистов, чтобы пересечь Адриатику, но Стаковски это не касалось. Он передал Стаковски алмазы. Богатое выдалось дельце. — И еще. — Алиярд достал из нагрудного кармана небольшую записную книжку, аккуратно отогнул крепление и извлек из нее несколько листов, протягивая их Стаковски. — Первые пять записей содержат имена скупщиков, к которым вы можете обратиться. В последней зашифрована фамилия человека, с которым вы свяжетесь, когда почувствуете, что все поутихло. Мне сказали, что вы знакомы со стенографическим алфавитом Брайта. С помощью цифр прочитаете буквы в обратную сторону, после чего расшифруйте с помощью цифр, фамилии, начиная с середины. При четном количестве букв правая опускается. Читаете слева направо. Ясно?
— Двойная справа опускается и читаю слева направо. Понял.
— Возьмите еще вот это. — Алиярд вновь опустил руку в карман, достал бумажник и извлек из него пачку албанских денег. — Должно хватить, пока не сбудете алмазы. И заберите свое оружие. Вам оно скорее понадобится.
— Не хочу. Если оно вам не нужно, выбросите его.
Алиярд кивнул. Спорить не имело смысла. Выбросить пистолет он и правда всегда успеет, а если Стаковски навел на него КГБ или албанскую тайную полицию, оружие, будучи, разумеется, отягчающим обстоятельством, может в то же время спасти ему жизнь.
— Отлично. Тогда желаю удачи.
Алиярд протянул руку.
Стаковски сжал ее. Рука Стаковски была скользкой от пота.
— Спасибо.
— Загляни ко мне, когда будешь в Италии, хорошо?
— Обязательно. За мной выпивка.
— Ты уже угостил меня здесь.
Алиярд проводил Стаковски до двери и выпустил наружу, одновременно оглядывая коридор. Там не было никого, кроме женщины в мешковатом сером пальто и платке, наброшенном на подернутые сединой русые волосы. Алиярд закрыл дверь...
Поезд уже замедлял ход, и Эфраим Вольс — некогда Вольский — побежал, натягивая шляпу на лоб, чтобы ее не унесло порывом ветра. Поздней осенью волны арктического воздуха обрушились на Европу, и он уже успел попривыкнуть к холоду и снегу. Вольс слышал, что над Британскими островами даже разразились настоящие снежные бури. Он успел полюбить Великобританию, проведя там почти половину срока, обычно отводимого “нелегалу”. Увы, проект, над которым он проработал целых три года, неожиданно оказался под угрозой срыва. И все-таки вместо выговора его ожидало продвижение по службе. Покончив с деятельностью нелегала, Вольс немедленно развелся. Прежде подобный шаг был бы с подозрением воспринят начальством и мог накликать беду. Двух своих детей он навещал каждый раз, когда подворачивалась возможность. Вот и на этот раз, получив вызов на площадь Дзержинского, встретился с ними в Москве. Затем последовали перелет в Албанию и внезапное исчезновение вируса из исследовательского комплекса. Полагаться он мог исключительно на помощь албанской тайной полиции, а уровню их профессиональных способностей завидовать не приходилось. Человеку, похитившему вирус, удалось сбежать. Перестрелка, в которой Вилтон Врончек, оказавшийся двойным агентом ГРУ, погиб, а проклятый вирус вновь ускользнул от него. На этот раз вместе с человеком, которого Вольс несколько раз встречал в Москве, Дэвидом Стаковски, резидентом ЦРУ.
Задняя дверь последнего вагона начала открываться, и Вольс припустил еще быстрее. Этим вечером западная концепция бега ради поддержания физической формы вполне оправдывала себя. Вольс поравнялся с последним вагоном и прыгнул. Чьи-то руки подхватили его, и он оказался на площадке, на мгновение поскользнувшись, но удержав равновесие.
— Все в порядке, — произнес он, наконец разглядев лицо встретившего его человека. Не зря руки показались ему на удивление мягкими.
Перед ним стояла Анна, сменившая за последние годы с полдюжины фамилий, но всегда пользующаяся одним и тем же именем.
— Эфраим.
Он коротко обнял ее, все еще разгоряченный после бега, чувствуя, что начинает потеть под толстым зимним пальто.
— Стаковски в поезде?
— Он передал ампулу другому человеку. Проводник сказал, что тот едет со швейцарским паспортом на имя Томаса Рейнольдса. Я думаю, он американец.
— Что ж, поглядим.
Девушка открыла дверь, и Вольс вслед за ней шагнул в залитый ярким желтоватым светом широкий коридор, закрывая за собой дверь. Потом расстегнул пальто и посмотрел на Анну.
— Ты как будто постарела на двадцать лет.
Девушка рассмеялась, подтягивая завязанный под подбородком цветастый шарф.
— Краска с волос смывается. Возможно, когда все закончится, я тебе это продемонстрирую. А пальто на три размера больше, чем надо.
— Мне приказано доставить эту проклятую штуковину в Москву. Ты сможешь поехать со мной в Москву?
— Думаю, что смогу.
— Тогда, решено. Я покажу тебе, как наряжать елку. Скоро Рождество.
— Ты вспоминаешь о Рождестве?
— За время жизни на Западе я перенял кое-какие из их обычаев. Если оставить в стороне религиозную подоплеку, это прекрасный повод устроить себе несколько дней зимних каникул.
— Согласна.
— Кто за ним следит?
— Двое из тех троих, которых ты направил ко мне. Иван и Петр. Я поручила Василию приглядывать за Стаковски.
— Молодчина. — Все упомянутые имена были вымышленными, да и Анну на самом деле вряд ли звали Анной. Вольс терпеть не мог недомолвок и потому назвал ей свое настоящее имя в первый же раз, когда они вместе оказались в постели.