— Хороши фрицы пленные. Дисциплинка!ꓺ
— Смотрите зорче! Как бы они по команде своих офицеров не выкинули чего-нибудь.
Пленные шли спокойно, покорно, и не было отстающих.
Фронт двигался по Земландскому полуострову, перехватив его весь, пробивал оборонительные полосы одну за другой, ломился сквозь сосновые леса, где всюду попадались немецкие бункеры с дерном наверху, похожие на могильные курганы, а на морском побережье, среди песчаных дюн бункеры с плоскими и длинными крышами напоминали надгробные плиты. Фронт в своем громовом движении давил все эти укрепления и на пути к Пиллау оставлял за собой павших в бою…
Кенигсберг стал тыловым городом. Здесь временно осели армейские тылы. Интенданты, хозяйственно осмотрев пустые форты, устроили в них продовольственные и вещевые склады. В городе находилось много гражданского населения, вчерашних невольников и невольниц — не представлялось возможным репатриировать сразу всех, отправляли, как позволял транспорт. В пригородах, наиболее уцелевших, разместились полевые госпитали и медсанбаты, и при каждом были созданы отделения для раненых и больных гражданских лиц. На попечение наших медиков перешли оставшиеся немецкие лазареты с врачами и множеством раненых. Они были почти без медикаментов.
По всем этим учреждениям и среди репатриантов прошел слух: город заминирован, под дома заложена взрывчатка. К ней под землей подведен провод. Он протянут далеко, конец его в руках врага. Слух упорно распространялся. Официально никто его не опровергал. И люди тревожились, особенно раненые, которые не могли двигаться.
Прошло несколько спокойных дней, опасения постепенно исчезли, подобно остаткам заледеневшего снега возле теневой стороны домов.
Аскар Жолымбетов не слушал разговоров о заложенной всюду взрывчатке. Каждое утро после завтрака он покидал роту выздоравливающих, оставленную в городе медсанбатом дивизии, и с подвязанной рукой уходил бродить по городу. Он искал Катю Щурову.
Наконец-то погода установилась теплая, ясная. Распростившись с полушубками, ватниками, шапками и даже с шинелями, военные ходили в гимнастерках и пилотках. Солнце светило так, что на тротуарах ослепительно искрились обломки стекла, и если где открывались уцелевшие окна, по стенам домов метались зайчики. Грязь высохла, На деревьях лопались почки.
Но весна, с теплом и солнцем, с появившейся зеленью, не особенно радовала Аскара: он не мог найти Катю. А ведь слово дал умирающему другу! Часами он простаивал на сборных пунктах репатриантов. Там по спискам выкликали фамилии. Аскар надеялся — сейчас услышит: «Екатерина Щурова!» И одна из девушек откликнется: «Здесь!» Но так и не дождался этого, хотя обошел все сборные пункты в городе.
Ничего не добился и в комендатуре. Там не имели сведений о каждом отдельном человеке. И дали совет поискать в госпиталях: возможно, Екатерина Щурова ранена или больна.
Аскар пошел по армейским госпиталям и дивизионным медсанбатам. В первом госпитале ему сказали, что Екатерина Щурова у них не значится. И он уже повернул было прочь, но тут увидел военфельдшера Гарзавину. Она, эта красивая девушка, делала уколы бойцам батальона Наумова, и с ней поругался Щуров; она везла раненых, когда на санитарную машину напали немцы, — Аскар и другие легкораненые красноармейцы отбросили их автоматным огнем.
Аскар рассказал ей, зачем пришел.
— Вот — наденьте, — Лена подала халат. — Сходим в женскую палату. Я там никого не знаю. Дежурю только возле мужа.
«Уж не тот ли полковник?» — подумал Аскар и пошел за ней.
В женской палате Кати не было.
— Вы из дивизии Сердюка? — спросила Лена. — Тогда зайдемте к моему мужу. Он так скучает по однополчанам!
Аскар увидел не полковника, а молодого парня с белыми волосами, бледным лицом, в одной нижней рубашке. Он лежал на койке, одеяло сбито до пояса. Гарзавина поправила одеяло, сказав:
— Юра, вот красноармеец из нашей дивизии, поговорите. — И ушла.
Колчин долго смотрел на Аскара, припоминая, где видел этого бойца-казаха.
— Мы встречались в батальоне Наумова.
— Так точно, товарищ лейтенант.
— Говорите громче.
— Да, встречались. — Аскар подвинулся к нему ближе.
— Вы пришли проведать меня?
— Нет… И проведать, конечно, — смутился Аскар. — Что с вами, товарищ лейтенант?
— Контузия… Наступали на Фирбруденкруг. Проклятое место. Я находился на КП батальона. Целый день бой за поселок. Гиблое место… Рядом разорвался снаряд. Оглушило, и не помню, что дальше.
Колчин не хотел больше говорить, отвернулся к стене. Аскар мало сочувствовал лейтенанту: контузия — пустяк, это пройдет. Совсем молодой джигит, здоровый, руки, ноги на месте и никакой царапины на лице — ничего страшного. Зачем же отчаиваться?