— Ясно, товарищ полковник. Буду ждать вашей команды.
— Этот Щуров — ручной пулеметчик?
— Да. Отличный пулеметчик.
— Пошлите его со взводом.
— Товарищ полковник, но после укола… — возразил Наумов.
— Ерунда. Что для такого здоровяка укол! На войне этакие нежности. Бросьте, майор! И дисциплина у вас хромает. Учтите!
«Неужели из-за девчонки прицепился? Нехорошо», — подумал комбат.
Он прибыл в новую для себя дивизию после краткосрочных курсов, в январе, незадолго до наступления, принял батальон. Однажды пришли медики — для профилактического осмотра бойцов, их вот так же, группами, приводили в блиндаж комбата. Осмотр затянулся до глубокой ночи. Медики ушли, а Гарзавина осталась. Наумов ничуть не обрадовался этому. Он еще мало знал людей в полку и дивизии и опасался неприятностей. Может, Гарзавина просто храбрилась, решив ночевать вблизи переднего края; может, заинтересовалась новым офицером, тактичным и немного замкнутым? В блиндаже всю ночь находились замполит комбата, начальник штаба батальона, телефонисты, и ничего предосудительного не могло произойти, да Наумов и не помышлял об этом.
Дошло до Афонова, что «Гарзавина провела ночь в блиндаже комбата Наумова», полковник сделал определенный вывод — это Наумов почувствовал. И сегодня Афонов прицепился.
«Да нет же, неправильно я думаю об Афонове, — упрекнул себя Наумов. — Полковник известен как человек твердого, открытого характера. Он поставил ясную боевую задачу. Замечания о дисциплине справедливы. На что тут обижаться? Мне самому неприятно мелочное чувство обиды, и хорошо хоть то, что я не отвык еще замечать в себе и осуждать это…»
— Будет выполнено, товарищ полковник, — сказал Наумов.
Колчин не уловил в разговоре Афонова с комбатом ничего особенного. Выйдя за Афоновым, лейтенант обратился к нему:
— Товарищ полковник, не следует ли воспользоваться боем батальона для засылки немцев за линию фронта?
— Нет, — быстро ответил Афонов, словно он уже обдумывал этот вопрос. — Бой взбудоражит немцев на всем участке.
— «Башковитый и решительный», — только и мог подумать Колчин об Афонове.
«Приказ выполнен. Афонов выполнил боевой приказ! Ланд-Грабен форсирован, наведена переправа через канал». — Трум-тум-тум! — напевал Афонов бодрый мотив после доклада Сердюку, который поручил своему заместителю заняться наградными листами.
В этом бою участвовал от батальона Наумова всего один взвод с пулеметами. Майор тоже прислал донесение и просил о награде Щурову и Жолымбетову.
Вечером Афонов отмечал свой успех. Пригласил Гарза- вину, распорядился накрыть стол.
Войдя, Леночка перед зеркалом поправила волосы и застыла в нерешительности: верно ли сделала, приехав сюда?
Раньше комдив изредка приглашал ее к себе пообедать вместе — он помнил давнюю дружбу с Гарзавиным. Когда Сердюка ранило и дивизией командовал его заместитель, машина Афонова стала приезжать за Леночкой в медсанбат. Вначале многие думали: Афонов выполняет просьбу Сердюка — присматривает за дочерью генерала Гарзави- на. Но вернулся Сердюк, а машина Афонова по-прежнему лихо подкатывала к медсанбату.
Леночка все отлично понимала. И не отказывалась от поездок.
А сегодня, приехав, стояла в нерешительности и недоумении, словно она попала не туда, куда надо бы. Леночка посмотрела на Афонова и подняла брови. Полковник, о храбрости которого много толковали в дивизии и которым Леночка одно время любовалась — богатырь с виду, — сейчас показался ей старым, хотя ему было не больше сорока лет. Она перевела взгляд на маленькую электрическую лампочку, горевшую от движка. Лампочка светила слабее, чем в прошлые вечера. Или так показалось. Потому что рядом вспыхнул другой свет, более яркий. Леночка чутким сердцем почувствовала притягательную теплоту его…
«Зачем же я пришла сюда, если думаю о Колчине? — спрашивала она себя, — Зачем бросила работу? Надо ли было уезжать из медсанбата, хотя бы и по вызову полковника? Я же отлично понимаю, что ему нужно. Так зачем же?ꓺ»
Леночка, все еще не подходя к столу, сказала:
— У нас сегодня много раненых.
— Не очень… Я знаю сколько. Присаживайтесь, Леночка. — Афонов взял высокую откупоренную бутылку и налил в хрустальные рюмки густого рубинового вина.
Гарзавина выпила, но не развеселилась. Стол был уставлен тарелками, горкой лежали конфеты, но Гарзавина не замечала ничего, машинально отламывала кусочки хлеба и медленно жевала.
— Лейтенант Колчин переоделся в форму немецкого офицера, пошел к ним в тыл и привел десять пленных. Это правда? — задумчиво спросила она.