Майор согласился:
— И мы подождем.
Все же он распорядился поставить возле русских парламентеров автоматчика.
Медленно тянулись часы и минуты. Все непонятнее становилась задержка немецких офицеров в штабе дивизии, росла тревога. Шабунин часто курил. Колчин ходил около пустых ящиков, сложенных во дворе, и поглядывал на Майселя, который сидел неподвижно на опрокинутом ящике, уставился в землю, напряженно размышлял о чем-то.
Вот еще одна забота: что за человек этот Майсель? Что у него на уме?
Обер-лейтенант думал о той дороге, длинной и сложной, которая привела его сюда.
В лагере военнопленных ему посчастливилось встретиться с генералом Мюллером, своим земляком, и после они часто беседовали как близкие люди — разговоры шли о прошлом, нынешнем положении Германии и о ее будущем.
Однажды Винценц Мюллер без орденов и ленточек, в хорошо выглаженном мундире подошел к нему с книгой в руке. Майсель быстро встал, вытянулся.
— Садитесь, — сказал Мюллер и сел рядом.
Была подмосковная золотая осень. Деревья стояли, словно огнем охваченные. Листья падали на раскрытую книгу. Генерал не сбрасывал их, собирал в букет. Он стал читать вслух, медленно и негромко, поглядывая на огненно-красные листья. Мюллер читал о дереве, огне и человеке.
Того человека приковали железной цепью к яблоне так, что он мог отойти от дерева только на два шага; потом принесли дров и зажгли костер. А в стороне, широко раскинутые по полю, стояли повозки, палатки, орудия. Между ними лежали мертвые, и раздавались стоны умирающих и раненых. Дальше был лагерь победителей, там шумно кутили, веселились. Костер разгорался все сильнее, пламя распахнулось шире, и несчастный бегал с цепью вокруг, и тело его медленно поджаривалось…
— Мой генерал, — насупился тогда Майсель, — Что вы читаете? Где это было? Здесь, в России? Это о наших войсках написано? Я достаточно наслушался большевистских пропагандистов.
— Это было в Германии, и в нашей родной местности тоже. — Мюллер показал обложку книги: «История крестьянской войны в Германии». — Вы были учителем. Пусть не историк, а математик. Родом из крестьян. И не знали, дорогой Майсель, как немецкие дворяне расправлялись с немецкими крестьянами. А дворяне у нас на родине остались, и появились новые, более могущественные. Гаулейтер Кох стал богатейшим помещиком. Вы полагаете, что все немцы равны, их различает лишь воинское звание, должность? Ошибаетесь, дорогой мой! Ведь даже здесь, в лагере, бароны и дворяне кичатся своим происхождением.
Он закрыл книгу, понюхал собранные в букет листья, откинулся на деревянную спинку скамьи. Лицо его было светло. В эту минуту Мюллер не походил на генерала, а напоминал Майселю одного из профессоров, которого он уважал, но спорил с ним, задавал дерзкие вопросы. И сейчас Майселю хотелось возражать.
— Но позвольте, мой генерал. Ведь правда, что при Гитлере немцы в основной своей массе получили возможность жить лучше.
— Что значит лучше и за счет чего? — Мюллер отбросил листья, подался вперед. — Приход Гитлера к власти означал войну, грабительскую, с безумными планами. Что получили немцы? Одни — концентрационные лагери и смерть там, другие — смерть на поле боя. Вдовам и сиротам лучше? Вам в лагере военнопленных лучше, потому что, если сравнить с лагерями для русских пленных… Мы стали милитаристской нацией. Хорошо тем, кто правит, командует сверху. Они получают награбленное. Удачливый вор, известно, богаче труженика. Но воровать и грабить нельзя бесконечно и безнаказанно. Расплаты не миновать. Все, что вывезено из оккупированных стран в Германию, не утешит миллионы немецких вдов, сирот и калек. А вы говорите: в основной своей массе… В наших газетах писали, что гаулейтер Кох обеспечил вывоз из Украины в империю продуктов сельского хозяйства, руды на сколько-то миллиардов марок, не помню цифру, да это и неважно. Наши собственные заводы разваливаются под ударами с воздуха. Гаулейтер обокрал Украину, а теперь потеряет в Восточной Пруссии все свои фабрики и поместья. Вам жаль, что Геринг, Кох и прочие высшие чины рейха лишатся своих предприятий вместе с доходами? Мне, скажу прямо, нет. Жаль, что немецкий народ слепо доверился Гитлеру. Авантюристы и шарлатаны воспользовались этим доверием. Дорогой мой обер-лейтенант, надобно хоть однажды взглянуть на факты и ход событий без заданной мысли, взглянуть, а затем оценить все заново и сделать новые выводы. Вы думаете, когда я сделал такие выводы? Вспоминается: оказавшись в плену, в первый же день я беседовал с одним советским генералом. Он спросил: «Что вы думаете об этой войне, господин генерал?» Вопрос был для меня неожиданным, я не мог дать краткого, ясного ответа, а главное — для себя не находил убедительного ответа. Именно тот эпизод побудил меня глубоко задуматься. Я вспомнил изречение философа Декарта: «Чтобы найти истину, каждый должен хоть раз в своей жизни освободиться от усвоенных им представлений и совершенно заново построить систему своих взглядов». И я нашел истину. Видите, дорогой Майсель, надо самому это сделать, без большевистских пропагандистов, о которых вы говорите неодобрительно, только самому отбросить все, чему поклонялся, и смело посмотреть, куда мы идем. Вы храбрый солдат, я знаю, но для этого нужна иная храбрость. Надо подняться выше затверженного: приказ есть приказ.