«Юрий не должен погибнуть, нет, нет! — старалась она успокоить себя. — Он сказал: «До свидания, Лена!» Значит, сердцем верил, что вернется. И я должна верить».
Сдав в санбате раненых, Лена поехал в другой рейс, теперь на полковой медицинский пункт, находившийся где- то на окраине Кенигсберга.
— Дорогу вы хорошо знаете? — спросила она у шофера, когда машина тронулась.
— Знать-то знаю, да не в этом суть.
— А в чем же?
— Стреляют кругом. Опасно, — прошамкал заядлый курильщик, двигая цигаркой.
— Боитесь?
Шофер выбросил окурок за стекло и не ответил.
— Что молчишь? — допытывалась Лена.
Шофер, человек не молодой, еще до войны, наверное, немало покрутивший баранку, сказал с заметной обидой:
— Бояться — такое слово ни к чему.
— А все же… Вместе едем.
— То-то и оно. Погрузим человек десять-двенадцать, либо все пятнадцать. Кто за них отвечает? Ты да я, если останемся живы. Вот об чем речь. Нам отвечать за раненых. Посмотри сюда… — шофер, не поворачиваясь, показал рукой на кабину, в темноте Лена ничего не увидела. — Три дырки… Очередь из пулемета задела. Час назад. Подъезжаем к тому месту.
Но Лена не услышала близко выстрелов. Стреляли где-то далеко, в стороне.
Они проехали опасное место благополучно. На полковом медпункте, расположенном в подвале разбитого дома, принялись грузить раненых. Шестерых, тяжелых, не снимали с носилок. Пятеро были с повязками, могли держать оружие и спорили из-за него.
Среди них Лена увидела казаха — комсорга из батальона майора Наумова. Она запомнила его, когда делала уколы бойцам в блиндаже комбата и получилась неудача с одним красноармейцем — сломалась игла. Щуров — была фамилия того бойца, он рассердился на Леночку, а комсорг уговаривал его не шуметь.
Аскар Жолымбетов, раненный в плечо, сдал свой пулемет, но вместо него взял автомат, здесь же, на медпункте, и отказывался возвратить оружие.
— На дороге неспокойно. Вдруг нападение! Мы можем стрелять. Оружие сдадим в медсанбате, — говорил он полковому врачу.
Врач не стал возражать. Легко раненные сели с оружием возле заднего борта кузова. Машина тронулась и покатила в глубину тревожной ночи.
«Юрка, Юрик, Юрочка, — мысленно обращалась Лена к Колчину. — Пусть бы ты был ранен, но только не сильно. Я вылечила бы».
Шофер, открыл дверцу, посмотрел в темноту, дернул ручку на себя и прибавил скорость. Опасное место, о котором он говорил, осталось позади. В стороне смутно виднелись деревья, на дороге — ни одной машины.
— Скоро приедем, — сказал шофер и попросил вежливо: — Товарищ лейтенант, смогли бы цигарку мне сделать?
Лена достала из его кармана кисет и нарезанные лоскутки газеты, насыпала на бумажку махорки, скрутила, но цигарка получилась толстая. И все же она сделала цигарку, — лизнула языком краешек бумаги и склеила ее. Шофер на ходу закурил и сказал довольный:
— Из ваших рук вкуснее как-то…
Лена не отозвалась. Она сжалась в комок, приткнулась в углу кабины. Мир конусом сходился где-то впереди, в одной точке. Она думала о Колчине и видела его в окружении гитлеровцев. Страшные картины представлялись ей.
«От фашистов всего можно ожидать», — повторила она слова Веденеева. — Колчин в руках фашистов. Что с ним сейчас? Бьют его фашисты, издеваются, пытают, ведут куда? Вспоминает ли он меня? Если мы думаем друг о друге, — вернется. Надо верить…»
Она немного успокоилась, завернулась в плащ-палатку и задремала.
Неожиданно машина резко сбавила ход и остановилась. Лена посмотрела вперед. Там кто-то стоял с фонариком. Она повернулась к шоферу. Его освещенное фонариком лицо было бледным.
— Кажется… немцы, — еле выговорил он.
И Лена увидела их. Около десятка — в шинелях и касках, с черными автоматами. А один, в плаще, держал в руке пистолет. Он приближался, остальные перегородили дорогу.
Подошедший к машине был офицер — над воротом резинового плаща белели серебряные петлицы мундира. Он взялся за ручку и распахнул дверцу кабины. Лена увидела близко его лицо — худое, небритое.
Офицер крикнул:
Ду блайбст хир, унд ди хуре — раус!{2}
Лена не поняла, но по резкому голосу и взмаху пистолетом догадалась: они намерены захватить машину; раненых выбросят, и наш шофер должен везти немцев, куда прикажут, — им надо проскочить сквозь фронтовую неразбериху к своим.
Офицер грозил пистолетом и торопил. Леночка в замешательстве посмотрела на шофера. У него была винтовка, висевшая где-то позади, над сиденьем, но, окажись она под рукой, — действовать ею в тесной кабине все равно невозможно.