— Просил передать: фрицы собираются высыпать из форта. Наша разведка подползла близко, слышала — за воротами гогочут, все там столпились.
Заглянув на КП, Наумов резко отчитал начальника штаба:
— Вы что спите тут? Немецкий бронетранспортер разгуливал возле командного пункта батальона. Безобразие!
Он даже выругался, а этого раньше за ним не замечалось и совсем не шло ему. Подумал о себе:
«Нервы сдают. Где у тебя, Наумов, прежняя выдержка? На войне человек грубеет. Вероятно, не каждый, но я на себе замечаю это. Стал бойцам «тыкать», со своим начальником штаба, офицером, разговаривал резко, ругался, как извозчик. Они могут обидеться на меня. Развинтился!ꓺ»
Уже стали видны пушки батареи. Мысли Наумова обратились к форту:
«Что с Колчиным? Мы должны выручить его. Говорил ему: уйдем из форта! Дал бы Сердюк три-четыре танка или батарею самоходок, я эту крепость взял бы штурмом, без помощи Афонова справился бы. Я изучил ее. У форта слаба противотанковая оборона — ворвались бы в ворота.
Не послушались. И то сказать: с миром шел человек, и лучше нет дела! Жив ли он?»
Весь форт как будто опустился в глубокое и длинное ущелье, протянувшееся с запада на восток — на выходах из него видны отсветы пожаров. Иногда треск автоматов раздается совсем недалеко за стенами. Солдаты гарнизона бегают по открытому двору, исчезают в казематах и появляются с железными коробками, несут ручные пулеметы. Похоже, они готовятся к вылазке. У тыльной стены, около ворот, собралась большая группа автоматчиков.
Колчина и Шабунина повели не к выходу, а влево, в темный угол, отгороженный кучей пустых ящиков. Позади кроме гауптмана и Майселя шел всего один солдат с автоматом — гауптману не нужно было лишних свидетелей.
Этот участок форта был глухой. Колчина и Шабунина поставили лицом к стене. Два светлых пятна от электрических фонариков легли на стену, и в центре каждого круга — тень. Колчин мог тронуть свою тень рукой.
Где-то позади стоял Майсель, ожидая команды. Или он будет действовать по своей воле, — стрелять, когда захочет? Что на душе у этого Людвига или Фрица? Ведь он говорил, что сам выбрал новый путь борьбы. Согласился выполнять задания своего Комитета и нашего политотдела. Ходил в Кенигсберг, рискуя жизнью, и на обратном пути застрелил нескольких немцев. Неробкого десятка человек, и можно поверить, что он стал антифашистом, для этого тоже нужна смелость. А тут струсил и готов на подлое убийство, лишь бы спасти свою шкуру. Понимает ли он, что его не пощадят? Гауптман прибегает к обычным гестаповским методам, они известны Майселю.
Напрягая последние силы, Колчин старался держаться спокойно, но небывалая тяжесть давила на плечи так, что ноги будто увязали в землю.
«Тень, только тень осталась, безмолвная, бесплотная», — он двинул рукой, чтобы шевельнулась и тень.
Это движение гауптман заметил.
— Русский офицер нетерпелив. Старый Иван мне больше нравится. Стоит как вкопанный столб. Обер-лейтенант Майсель, вы сами вызвались расправиться с посланными сюда большевистскими агитаторами, вы и раньше убивали большевистских комиссаров и коммунистов, не так ли?
— Я выполнял приказы командования, — еле слышно ответил Майсель.
— Не сомневаюсь в твердости вашей руки. Держите пистолет. У него верный бой. Если промахнетесь, не говорите мне, что целились старательно. Не поверю. И тогда придется доказать на вашем затылке. Вам представилась единственная возможность искупить свою вину. Не советую пренебрегать.
Гауптман издевательски разглагольствовал, он не спешил — сигнал к вылазке гарнизона из форта еще не был подан.
Наша дальнобойная артиллерия стреляла залпами, тяжелые снаряды с гудением и шелестом проносились над фортом и долбили землю в западной стороне.
Колчин вспомнил: унтер-офицер Штейнер, перебежавший линию фронта, рассказывал в политотделе, что его выручила русская артиллерия — разрушила домик, в котором он сидел под охраной до суда, и ему удалось бежать.
«Если бы наша артиллерия ударила по форту, если бы можно было вызвать огонь на себя, ни секунды не промедлил бы, и Шабунин тоже… — мелькнула мысль у Колчина. — Огонь на меня, огонь всей артиллерии, не жалейте снарядов, не щадите нас, пусть погибнут и враги! Молиться готов: давайте огонь!»
Но будет направлен только единственный выстрел из пистолета почти в упор.
— Господин лейтенант, я просил вас говорить Томасу и Артуру о меня, — Сказал Майсель по-русски.
— Что? Повторите на своем родном языке. Кто такие Томас и Артур, их фамилии? — быстро спросил гауптман.