Лиза пребывает в полнейшем раздрае — закутавшись в плед, в потемках сидит на кровати, обнимает подушку и беззвучно ревет.
Нажимаю локтем на выключатель, и тусклый ночник слабо подсвечивает ее несчастное, опухшее лицо. Я снова чувствую к Лизе что-то вроде теплоты и солидарности, ставлю поднос на стол, присаживаюсь на край матраса и протягиваю ей чашку с горячим какао.
— Мы теперь сестры. Давай нормально поговорим!
Мое сострадание окончательно прорывает дамбу. Лиза отпивает какао, давится и в голос рыдает:
— Я же знаю: там будут девки не особо тяжелого поведения, и он их не пропустит. И все из-за мамы. Мне восемнадцать, но она продолжает диктовать свои условия! Назло ей останусь старой девой, буду кряхтеть и стучать кулаком в стенку, когда они с Женечкой в следующий раз предадутся любви! Строгие правила, строгие правила, а сама…
Сказанное Лизой — явно лишнее для моих ушей, но за папу становится обидно.
— Между прочим, он любит Анну, и серьезность намерений доказал.
Лиза затихает, дрожит и плачет еще горше, и вдруг признается:
— Варь, я двадцать четыре на семь с ужасом жду, что Фантом меня бросит. Я не чувствую вовлечённости с его стороны и больше так не могу… Я написала ему, что нам лучше расстаться. Так сказать, нанесла упреждающий удар…
Эта новость оглушает и расстраивает. Если Лиза пошлет Фантома, у меня не будет возможности поближе познакомиться с Шарком. Проглатываю скользкий комок и вдохновенно раскрываю рот:
— Лиза, пожалуйста, не вини моего папу — он искренне за меня волнуется… И Анна не отпускает тебя не из вредности — она же с ума сойдет, если ты проведешь ночь где-то за городом, да еще и в обществе взрослых парней… А еще, мне кажется, что Фантом тебя любит и не станет изменять! Он ведь тоже заложник своего статуса и не мог не поехать. Но ему было бы в сто раз легче, если бы ты была рядом.
— Думаешь? — гнусит Лиза, шмыгает и кисло улыбается, и я с жаром киваю:
— Уверена!
По мистическому совпадению, в ее телефоне тренькает оповещение — Фантом присылает голосовое, в котором долго и обстоятельно умоляет Лизу его простить, признается в любви и клянется, что на вписке тухло, все уже спят, а он адски скучает.
Взвизгнув, Лиза принимается надиктовывать ему ответ, а я под шумок отползаю в свой угол. Глаза слипаются, голова тяжелеет, но на душе настоящая благодать. Словно кто-то только что стиснул меня в крепких объятиях, ловко крутанул в воздухе и спас от столкновения с самокатом.
7
Лиза просыпается абсолютно счастливой, прощает мне вчерашнее фиаско и предлагает погулять вечером. Еще бы: сам Фантом снизошел до моего уровня и милостиво пригласил в их тусовку.
В мозгу на миг вспыхивает красная лампочка, но я трясу головой и пробую мыслить здраво.
Ситуация с переездом и все, что происходит со мной в этом городе, уже мало напоминает привычную реальность. Но перемены пошли мне на пользу — здесь я почти не ощущаю той ноющей, неизбывной тоски, что с детства меня изводила.
Просушив волосы, выползаю на кухню, занимаю уже ставший моим стул и принимаюсь за завтрак. Но папа и Анна нынче странно загадочные, и беседа не клеится.
Лиза тоже замечает неладное и не выдерживает первой:
— Колитесь уже. Что скрываете?
— Девочки, мы рады, что вы нашли общий язык… — осторожно начинает Анна, и папа подхватывает:
— Вчера, выбирая мебель, мы прошлись и по предложениям турпутевок…
— Конечно, мы — не самые юные люди, и отмечать свадьбу не планировали…
— Но на днях я закончил серьезный проект и получил бонус…
— Свадебное путешествие? — Лиза раздраженно закатывает глаза. — Господи, а разговоров-то!.. Так бы сразу и сказали.
Я поражаюсь ее проницательности. А ведь действительно: папа может работать из любой точки мира, да и Анна пополнит сайт музея и проведет курсы живописи, был бы под рукой ноутбук или телефон.
— Слетаем на разведку. Если понравится, в августе побываем там всей семьей, — виновато улыбается Анна и вовсе сникает: — Только… Самолет уже этим вечером. Вы продержитесь без нас две недели?
Я немало шокирована и даже роняю вилку, но папа посылает мне пронзительный, умоляющий взгляд, а Анна нервно комкает бумажную салфетку. Их сконфуженный вид вызывает умиление, от которого я вот-вот расплачусь.
Папа никогда не приводил домой девчонок, хотя отношения у него были. Варвара Степановна беспрестанно требовала от него наладить личную жизнь, а он резко возражал, что не станет жениться на той, кто считает его дочку обузой.
Но с Анной я не чувствую себя в чем-то ущемленной: после травмы и смерти бабушки она каждый день звонила мне по видеосвязи, спрашивала, как мои дела, давала советы, отвлекала смешными случаями из жизни. А когда мы гостили в их старой квартире, она жалела меня, часто обнимала, угощала конфетками и гладила по голове.