Я знаю, она старается, и я тоже очень стараюсь. Мне нравится, каким папа стал рядом с ней.
С кряхтением лезу под стол, поднимаю вилку, извиняюсь и улыбаюсь так, что щелкает челюсть:
— Да хоть месяц. Мы уже взрослые и со всем справимся, да, Лиз?
Лиза не спорит и с энтузиазмом кивает. Для нее отъезд мамы и «Женечки» — отличная возможность избавиться от гиперопеки.
Остаток дня пролетает в метаниях по квартире, поисках необходимых вещей и судорожных сборах. Родители, чтобы отделаться от чувства вины, даже вызываются подбросить нас до центральной площади.
***
Сегодня Лиза не участвовала в формировании моего стиля, но в лифте я удостоилась от нее похвалы. Может, мир незаметно сменил полюса, но даже Фантом издали улыбается мне в знак приветствия. Впрочем, его оскал — зрелище жутковатое, и приятнее он все равно не становится.
Компания, похожая на стаю воронья, уже облепила все ближайшие к памятнику скамейки, однако, завидев нас, ребята как по команде сдвигаются плотнее и освобождают местечко. Я благодарно плюхаюсь на жесткие доски, а Лиза садится на колени к Фантому, обвивает его шею тонкими руками, и они страстно и долго целуются.
Краснею и отворачиваюсь — не выношу телячьи нежности на публике. Но тут же ловлю улыбку Шарка — широченную, огненную, разгоняющую пульс, и застываю с открытым ртом.
Вызванное нашим появлением замешательство постепенно сходит на нет, начинаются обычные разговоры: кто-то рискует завалить сессию и кроет матом принципиального препода, кто-то делится идеями роликов для Тик Тока, кто-то строит планы на летний отдых, кто-то отпускает тупые или чересчур заумные шутки.
— Чем ты занимаешься? — долетает до меня с соседней скамейки, и волоски на коже встают дыбом. Этот голос я узнаю из тысячи, и он совершенно точно обращен ко мне.
Пару долгих секунд мы с Шарком играем в гляделки — я тону в черноте его насмешливых глаз, потею, как в сауне, и на лбу выступает испарина.
«…Мысли, ау… У нас проблемы…»
— А Варя переехала к нам совсем недавно! — Приходит на помощь Лиза. — Вливается в здешние реалии. Любит музыку, в основном классику мирового рока, а еще она собирает городской фольклор.
— Как Шурик? — смеется щуплый парень с ангельской внешностью, сидящий рядом со мной, и я отмираю:
— Не совсем. Бабка моя увлекалась этим серьезно, а я — так… Записываю то, что удается вспомнить.
— Расскажи что-нибудь! — не унимается херувимчик, и я, с трудом отлепившись от магнетического взгляда Шарка, выпаливаю первое, что приходит на ум:
— Вы знали, что в минуты сильного душевного волнения можно призвать духа-защитника? Бабушка говорила, что одна маленькая девочка реально это сделала. Однажды она сильно испугалась, и он материализовался. И с тех пор был с ней рядом и всегда за нее заступался.
— Если что, я могу побыть таким духом! — Шарк встает, кивком заставляет херувимчика по соседству ретироваться, устраивается возле меня и опускает на мое плечо надежную, тяжелую руку. — И ни одна тварь тебя не напугает.
Туманные городские виды качаются и уплывают. Я съеживаюсь, зажмуриваюсь, таю от запаха дорогого, волнующего парфюма и едва дышу.
«Что он делает? Что все это значит?..»
— А если серьезно, я верю в потустороннюю лабуду, — теперь Шарк обращается к ребятам. — Тогда, ночью, в музее, я чуть коньки не откинул от страха. Там кто-то был и явно надо мной рофлил, но мне смешно не было. А потом началось такое кино, что я свалил в считанные секунды. И посеял очень дорогой фонарик.
— А историю про Приму расскажите! — тусовка оживляется. — Она лет сорок была звездой нашего театра, умерла в начале двухтысячных, но ее продолжают видеть на улицах.
— Да фигня! Кто-нибудь из вас ее видел?
— Не-а. На то оно и легенда.
— А мой препод по истории искусства, — задумчиво изрекает Фантом, — когда-то был популярным писателем, издавался приличными тиражами. Но потом взялся за какой-то монументальный труд, не вывез, стал спиваться и разговаривать со своим персонажем. Прихожу я к нему как-то, текущие долги перед зачетом закрывать, а у него в кабинете стол на две персоны накрыт. А сам он взвинченный, руки дрожат. И вот, этот тип мне втирает, что только что его выгнал. Тоже было стремно, скажу я вам… А на выходе на меня Найденов со своей мазней налетел. Даже не знаю, что напрягло сильнее!..