Пячусь назад и в ужасе оглядываюсь, но еще двое забулдыг вырастают у меня за спиной и преграждают пути к отступлению.
— Я не пью. Отпустите меня! Я несовершеннолетняя… — умоляю я, но оловянные глаза пьянчуг не транслируют ни милосердия, ни понимания, и голос пропадает: — Кто-нибудь, помогите… Помогите мне, пожалуйста!
Крыльцо музея всего в паре метров, но я отчетливо вижу амбарный замок, висящий на наглухо запертой двустворчатой двери, и впадаю в отчаяние.
А ведь бабушка строго-настрого наказывала не гулять по сомнительным местам. Теперь же мне придется в лучшем случае пить с этими орками водку, а в худшем… Мозг коротит, и воображение отказывается выдавать омерзительную картинку.
Кто-то из них меня приобнимает, кто-то, брызгая слюной, отвешивает мне комплименты и старается увести в беседку, но мои ноги подкашиваются и никуда не идут. Слабо отбиваюсь, но тут же снова оказываюсь в чьих-то крючковатых лапищах, и от густого перегара к горлу подкатывает тошнота.
Из кустов, расположенных чуть поодаль, выныривает высокий парень в свободной голубой толстовке — широкоплечий, но стройный, с копной взлохмаченных пепельных волос. Он останавливается возле моих новоиспеченных кавалеров и спокойно оценивает обстановку.
Мы просто молча смотрим друг на друга. Но от взгляда ярко-синих, бездонных, смеющихся глаз у меня кружится голова… Прищурившись, он подходит ближе, и трясущиеся клешни кавалеров на моей талии размыкаются.
— Джентльмены… вынужден огорчить, — не меняя позитивного настроя, объявляет парень и раскланивается: — Эта прекрасная леди пойдет со мной.
Он встает между мной и нетрезвыми «джентльменами», но разговора не получается: мучительное сомнение на их одутловатых физиономиях сменяется острой обидой и желанием немедленной сатисфакции. Парень тоже безошибочно считывает их настрой, быстро наклоняется к куче строительного мусора, зачерпывает ладонью песок и цементную крошку и молниеносно швыряет им в глаза.
Пока пьянчуги шарахаются в стороны, воют и матерятся, парень за худи тащит меня к музею, сбивает замок ребром ладони и вталкивает меня внутрь. Мы оказываемся в благословенной прохладе холла, и все проблемы остаются снаружи. Приглушенный свет льется сквозь щели в заколоченных окнах, золотит обитые бархатом стены, роскошную лепнину и мрамор, и блондинистые, растрепанные волосы моего рыцаря.
Парень садится на нижнюю ступеньку лестницы, широко улыбается, и я невольно зажмуриваюсь. Он необычный: яркий, как эти солнечные лучи, и слишком красивый. Но красота кроется не только в сочетании правильных черт: острых скул, огромных глаз и жемчужно-белых зубов. Она словно исходит изнутри и озаряет его образ еле заметным сиянием… В мозгу вспыхивает ассоциация с Хаулом из «Ходячего замка» Миядзаки, и в этот момент я с ужасом понимаю, что явно, долго и без стеснения пялюсь. Настырные мужики, не оставив попыток меня ангажировать, а моему спасителю — хорошенько навалять, с грозными воплями поднимаются по крыльцу. Парень поводит рукой, и массивная дверь, едва удержавшись на петлях, с оглушительным грохотом захлопывается.
— Ты кто? — заикаясь, оседаю рядом с ним на теплый мрамор и трясу гудящей головой. — Как тебя зовут?
— Тебе меня звать не придется! — Смеется он и ловко забрасывает в рот подушечку мятной жвачки.
11
— Как ты это сделал? — я с трудом отвожу ошалелый взгляд от его необычного, притягательного лица, и ощущение легкой паники, азарта и восхищения отлично гармонирует с произошедшим только что сюром. Что это было? Галлюцинация от испуга? Магия? Или я просто схожу с ума?..
Но парень смахивает со лба пепельные пряди, задирает рукава на толстовке и буднично отзывается:
— Я часто гуляю по заброшкам — адреналина в жизни не хватает. Так вот: в восьмидесяти процентах случаев такие замки вешают чисто для вида. Здесь — тоже. Я и раньше так сюда проникал.
Его улыбка туманит мозг, окутывает обездвиживающим, ничем не подкрепленным ощущением доверия, тепла и уюта, но я усилием воли его подавляю.
— Я спрашиваю не о том, как ты открыл эту дверь! Как ты ее закрыл?!
— Я? — парень склоняет голову набок и невинно хлопает черными, длиннющими ресницами. — Вообще-то, я сидел рядом с тобой, и закрыть ее никак не мог. Видимо, ее шарахнуло сквозняком.
Но я уже и сама понимаю: мой вопрос прозвучал максимально странно. Он действительно был далеко от дверей. Прислушиваюсь к хриплым, озадаченным голосам мужиков на крыльце и потираю пострадавшее в борьбе запястье. Если бы этот посторонний парень не вмешался, я бы, вероятно, уже умерла от омерзения в их не слишком приятной компании.