В очередной раз перемешав свой кулинарный шедевр, выключаю под ним газ, накрываю крышкой и иду в комнату папы и Анны. Там прохладно и уютно, а в полоске между неплотно задернутыми шторами розовеет кусочек вечернего неба. В углу у прикроватной тумбочки притаились коробки, привезенные нами из старой квартиры. Папа в шутку называет себя бытовым инвалидом, и эти коробки могут простоять так годами, если, конечно, предприимчивая Анна не возьмет инициативу в свои руки и не наведет тут порядок.
Но я хочу, чтобы папа оставался для нее идеальным, и сама приступаю к «разбору завалов».
Зажигаю свет, сажусь на пол и вытаскиваю из нагромождения верхнюю коробку. В ней обнаруживаются давно оплаченные счета, документы, бабушкин архив в пухлой картонной папке и толстый пакет с фотографиями.
Пахнет пылью, прошлым и старой бумагой.
Кадры на фотографиях я помню в мельчайших деталях, на них я — от ползункового возраста и похода в первый класс до окончания художки, — а рядом — неизменно — отец и бабушка. Но по ним не складывается целостная история моей жизни. А еще я вдруг осознаю, что ни на одном снимке нет моей мамы. Ее нет вообще — ни на фото, ни в полустертых картинках в моей голове. Может, потому мои извечные тоска и растерянность так сильны…
Погрузившись в раздумья и однообразное перекладывание бумаг из стопки в стопку, я не сразу замечаю, что в проеме стоит румяная, довольная Лиза.
— Ну как, выспалась? — она плюхается на кровать, забирает у меня пару фоток и с интересом рассматривает. — Это Женечка? Надо же, а когда-то он бы симпатичным.
— Он почти не изменился! — протестую я, но она, усмехнувшись, тут же перескакивает на другую тему:
— Как же здорово мы сегодня провели время!.. В который раз убеждаюсь: Саша в компании и Саша наедине со мной — два разных человека. Кстати, а Шарк, кажется, сильно расстроился из-за твоего отказа. Сидел на скамейке один и страдал. Бедняга… Не слишком ли резко ты его продинамила?
Меня опять терзают сожаления и вина — напрасно я поступила с ним так. Но, если бы он сам мне позвонил, я бы прибежала к нему в любое время суток.
— Лиза… — я со вздохом убираю коробку назад. — Иногда мне кажется, что я не просекаю правил игры. Если анализировать его поведение разумом, у меня нет и не может быть к нему претензий. Но к этому постоянно примешиваются мои эмоции, и с ними что-то не так. Мне не понравился один его вчерашний поступок. Да ты и сама говорила, что мне стоит быть с ним поосторожнее.
Лиза озадаченно моргает, прищуривается и качает головой:
— Я так говорила? Брось. Главное, не какую роль он играет на людях. Главное — какой он с тобой. Все ошибаются, но ты же не будешь спорить — Шарк умеет быть милашкой.
***
Я рано ухожу спать, и, словно сквозь слои ваты, слышу, как Лиза на кухне уплетает картошку, болтает по телефону с Фантомом и пеняет ему, что его страдающий дружок передо мной накосячил и не додумался извиниться лично. А потом за окном начинается тихий дождь, и во мраке маленькой, давно знакомой комнаты появляется силуэт.
«Не бойся, Юша, дождь не страшный…»
Я действительно не боюсь, потому что это видение прекрасно, и я наконец четко различаю лицо, которое много раз силилась рассмотреть… Смеющиеся синие глаза похожи на звезды. А сияющая улыбка прогоняет кошмары и до рассвета оберегает мои сны.
Утреннюю тишину сотрясают басы любимой песни Лизы и мелодичное гитарное соло. Вздрагиваю и, выругавшись, разлепляю веки, но злость мгновенно улетучивается — сестра протирает со стеллажей пыль, пританцовывает и красивым, поставленным голосом подпевает вокалисту.
— Тебя кто-то вчера укусил? Что за приступ бурной деятельности? — бурчу я, потягиваясь, и Лиза, явно жаждущая моих расспросов, откладывает тряпку и обрушивает на меня поток информации:
— Саша был таким хорошим! Сначала мы долго бродили по центру — только вдвоем, потом он ответил на звонок своей мамы и сказал, что гуляет с любимой девушкой, а потом, когда нас запалили ребята из тусовки, подвел меня к ним и объявил, что очень сильно меня любит. Представляешь? И это — Фантом, из которого лишний раз реакции ни на что не вытянешь!
Я улыбаюсь, но душный скептик во мне не дает в полной мере порадоваться за сестру. Неужели Фантом, отстраненный, надменный и ставящий свою репутацию превыше всего, способен на чувства и романтику?
Как по наитию, у подушки оживает телефон, и у меня перехватывает дыхание. Шарк. Да что сегодня с ними со всеми?