Замок снова щелкает, загорается желтый свет — вернулась Лиза, и я с неимоверной радостью покидаю свой наблюдательный пункт и спешу в прихожую.
— Еле успела! — она разувается, набрасывает домашнюю олимпийку поверх черного топа и срочно пытается отдышаться. Для пущей убедительности увожу ее на кухню и вручаю вторую пиалу с чаем. Ровно в двадцать три ноль-ноль папа и Анна действительно связываются с нами при помощи видеозвонка, и мы целый час выслушиваем их нотации, заверения и восторги.
Если бы бабушка была жива, она бы здорово отчитала папу за то, что тот перевез меня сюда и оставил в компании Лизы, но, откровенно говоря, папа не очень представляет, как вести себя со мной. В свадебном путешествии он наверняка чувствует приправленное раскаянием облегчение, но я его не виню. Потому что сейчас мне тоже намного легче.
— Ну, как все прошло? — едва попрощавшись с папой и Анной, Лиза переключается на меня, но я честно признаюсь:
— Никак. У Шарка случились какие-то семейные проблемы, и он ушел.
— Да? — Лиза растерянно прищуривается, но, просканировав меня взглядом, решает принять ответ за шутку. — Ну, конечно… Судя по твоей довольной физиономии, свидание еще как состоялось!
Я пожимаю плечами. Нечто, очень похожее на свидание, у меня действительно было, но посвящать в это Лизу я пока не готова.
— Лучше ты поведай, какой твой Фантом идеальный. Давай!
— А он действительно идеальный, — краснеет Лиза. — Если так пойдет и дальше, то, возможно, я перестану осторожничать и окончательно поверю ему.
Неясный дискомфорт холодком проползает по коже, но я молча глотаю свой чай. Вряд ли Лиза прислушается к предостережениям — скорее, они ее разозлят, и доверительной болтовни по душам между нами уже не будет…
— Кстати, Фантом сказал, что в конце июня пройдет летний фестиваль граффити, — уплетая овсяные печенья, делится новостями Лиза. — Пожалуй, оформлю заявку. Мне никогда не победить ни его, ни Шарка, но сам факт участия — это уже очень круто. Подумать только: на работу неизвестного художника ежедневно будут пялиться тысячи прохожих!
Мы треплемся полночи — о концепции и исполнении, о Фантоме, об успехах Лизы в прошлом, но сестра спохватывается, что завтра у нее итоговый просмотр, и, допив третью порцию чая, отправляется спать.
А я еще долго стою под теплыми струями душа и с легкой грустью думаю о том, что парящего серебристого голубя вскоре закрасит другое граффити. Будет ли оно кому-то так же дорого, как тот шедевр — мне?..
Влезаю под одеяло, прислушиваюсь к размеренному дыханию Лизы, рассматриваю ясные звезды в лоскутке черного неба — волшебные, синие, недосягаемые — и шепчу в ночную тьму:
— Лиза, а кто такой Найденов?..
— Чего? — глухо бурчит она, поворачиваясь на другой бок. — Нашла, кого вспомнить. Где ты вообще услышала эту фамилию?
— Я видела его работу, и она невероятна. Ты с ним пересекалась? Можно с ним познакомиться?
— Это одногруппник Фантома и Шарка — отбитый наглухо. Злой, нелюдимый, хамоватый. Талант у него, может, и есть, но никто из студентов «Суриковки» с ним тупо не связывается. Кому приятно, когда твои вопросы игнорят, смотрят, как на пустое место, да еще и грубят? Господи, Варь, уверяю: он не самый приятный человек! Выброси из головы дурь и дай уже поспать!
…Мне снится ливень — сплошная стена воды без просвета. Маленькая девочка кричит и плачет, всей испуганной душой зовет на помощь друга, но рядом никого нет… Шум дождя совсем скоро отрежет ее от мира, но кто-то дергает меня за толстовку, спасает из передряги и вытягивает на свет, и пепельные пряди сияют на солнце так ослепительно, что я не могу различить лица.
***
Надев классические юбку, блузку и жилет и вынув из носа кольцо, Лиза, в обнимку с тубусом, скрывается за дверью. Вниз гулко ухает лифт. Притворяюсь спящей, но мысленно желаю Лизе удачи — я по-прежнему остро завидую ей, но моя зависть из тех, что называют белой. Я бы тоже хотела стремиться к новым вершинам — преодолевая трудности и доказывая свою значимость тем, кто ранил меня.
Тянусь к телефону и проверяю пропущенные, но Шарк так и не соизволил извиниться или прояснить ситуацию. А вдруг вчера стряслось что-то плохое?
«Привет. Как у тебя дела? Надеюсь, неприятности разрешились?» — набираю короткое сообщение, но ответа не удостаиваюсь ни сразу, ни через час. Пообедав, предпринимаю вторую попытку выйти на контакт:
«Шарк, я очень переживаю. Напиши мне, пожалуйста, как только сможешь».
Но Шарк, видимо, не может.
Я бесцельно брожу по квартире, перебираю старые фотографии и рассматриваю картины Анны, ожидающие возвращения хозяйки и дальнейшего переселения на стены. Голова забита Шарком. Или… случайным знакомым без имени? Не могу определить, кто из них задевает сильнее. От воспоминаний о Шарке что-то гложет и ноет в груди, а от светлого образа блондинчика перехватывает дыхание. Руки зудят от желания рисовать. Гуглю адрес ближайшего магазина, где можно купить нормальную краску для граффити — по счастливой случайности, он располагается возле старой центральной площади и сквера, как раз там, где я довольно сносно ориентируюсь. И я, ни минуты не медля, выбираюсь из дома и спешу на остановку.