Анна забирает у нас опустевшие тарелки, ставит в центр стола поднос с десертом и чашками кофе и, строго зыркнув на Лизу, неожиданно ласково выдает:
— Лиза, мы с Женей страшно заняты вечером… И настоятельно просим: пригласи Варю погулять. Покажи город, познакомь с приятелями.
Мы обе вздрагиваем. Я — от дурной, иррациональной надежды, Лиза — от возмущения.
— Думаю, ей с нами не понравится, мам.
— Но попробовать стоит, ведь так? Пусть Варя сама решит.
На удивление, Лиза не спорит. Благодарит Анну за еду, отказывается от кофе и уходит в комнату. А я как можно дольше смакую десерт, болтаю с папой о погоде и вызываюсь помочь Анне с уборкой.
***
Полдня Лиза изводит меня игнором. Успеваю от корки до корки прочитать недавно купленную книгу, но вникнуть в ее содержание не могу. Меньше всего мне бы хотелось быть для сводной сестры объектом ненависти, но я понятия не имею, как расположить ее к себе.
— Лиз, ты меня услышала? — напоминает Анна, застегивая в прихожей босоножки, и папа, крутя на пальце брелок от машины, присоединяется к внушению:
— Девчонки, ну хватит бодаться. Попробуйте начать с малого! Сделаете один-единственный шаг навстречу, а сблизитесь на два!
Щелкает замок, голоса на лестничной площадке стихают, лифт со вздохом опускается по шахте к нижним этажам.
— Добилась своего? — вскидывается Лиза. — Женечке нажаловалась? Знаешь же, что мама «плывет» от его просьб!
— Да я не говорила папе ни слова! — клянусь я с таким жаром, что по щеке скатывается слеза. Лиза прищуривается и вздыхает:
— Ладно, иди сюда… — она встает, подводит меня к шкафу, распахивает зеркальные створки и критически осматривает мой гардероб. — У тебя хороший вкус. Наденешь это и, пожалуй, вот это… — в мои руки перекочевывает короткая клетчатая юбка и черный лонгслив, — Но макияж никогда не бывает лишним. Уяснила?
На столике Лизы чудесным образом появляются тушь, тон, помада и палетка теней, и следующие полчаса она сосредоточенно колдует над моим образом. Я признательна ей, почти ее люблю, и от нереальности происходящего кружится голова.
Лиза может быть нормальной. И сегодня я познакомлюсь с ее компанией…
Словно прочитав мои мысли, Лиза быстро шепчет:
— Учти: они сложные, творческие. Художники, музыканты, блогеры… Я еще не стала в этой тусовке своей. Так что лучше сиди и помалкивай. Не смей меня позорить.
Она складывает карандаши, тюбики и палетки обратно в выдвижной ящик, утыкается в экран телефона и увлеченно с кем-то переписывается, а я еще долго любуюсь своим отражением в зеркале и задыхаюсь от череды невероятных открытий. Мой испуганный взгляд может казаться трагическим, а щуплая фигура — хрупкой и изящной, маленький вздернутый нос — трогательным, а чуть приоткрытые из-за неправильного прикуса губы — чувственными.
Из глубин души снова вырывается волнение, но теперь не мутное и тревожное, а торжественное и радостное. Мечты сбываются, мысли материализуются.
Бабушка Варвара много лет дружила с профессором с кафедры физики — ярким и эксцентричным старичком, — но с годами его рассудок помутился, и тот ударился в конспирологию. Он частенько наведывался к нам на чай и на полном серьезе утверждал, что сильные человеческие эмоции способны высвободить энергию такой силы, что она может превратиться в материю. Он демонстрировал какие-то формулы и выкладки, ссылался на Эйнштейна и мифы народов мира, но папа над ним смеялся, а я ничегошеньки не понимала. Зато бабушку неизменно увлекали выводы профессора, и она изрекала:
— Это означало бы, что, после выброса энергии, энергетическое поле индивида истощается, а истощение чревато болезнью или упадком душевных сил. А вообще, Иван Иваныч, если бы тебе удалось доработать и доказать свою теорию, она объяснила бы существование духов и призраков и примирило фольклор и науку…
Я вздыхаю. Мои заветные желания действительно воплощались в жизнь, и таких случаев было много. Только часть из них является занятным совпадением, а другая — закономерным итогом моих усилий.
— Пошли, балласт. — Лиза, накрашенная, как персонаж ее любимой игры, вырывает меня из раздумий, пудрит нос и вешает на плечо рюкзак. — Да, и не заикайся о том, что тоже мечтала поступить в «Суриковку»!
***
Мы выпрыгиваем из задней двери комфортабельного белоснежного автобуса, и он, загадочно подмигнув голубоватой ксеноновой фарой, уносится прочь.