Папа с трудом находит место для парковки у того самого пафосного ресторана, где Шарк разыграл безобразную сцену, мы выбираемся из уютного салона и вливаемся в нескончаемый поток гостей и участников.
Из огромных, в человеческий рост, колонок гремит тяжелая музыка, по привезенной откуда-то рампе катаются парни на скейтах, у рядов с украшениями ручной работы наблюдается ажиотаж, и Анна, поддавшись ему, немедленно покупает ожерелье из бисера.
Но возле шатра с организаторами нашу семью разлучают — мне вешают на шею карточку с именем и логотипом мероприятия, а Анна и папа присоединяются к зрителям и почти сразу теряются в разношерстной и шумной толпе. Лиза получает свой пропуск и, не проронив ни слова, тоже куда-то исчезает.
Меня тут же одолевают растерянность и беспомощность. Переминаюсь с ноги на ногу и ежесекундно озираюсь по сторонам в надежде увидеть Спирита и, хотя бы издали, заглянуть в его синие магнетические глаза, но его нигде нет.
Натягиваю торжественную улыбку и уговариваю себя успокоиться. Спирит верит в мои силы, да и Анна сказала, что по скиллам я не уступаю другим конкурсантам, а уж она — профи в этом деле и ни за что бы не стала меня обманывать.
Проблема в том, что я никогда не участвовала даже в детсадовских утренниках и школьных концертах, и от волнения вот-вот словлю паралич.
Художники — большинство из которых я встречала в компании Фантома или вчера, в «Суриковке» — по очереди отмечаются в палатке оргкомитета, получают заветные карточки и робко топчутся в сторонке. Несмотря на уханье басов и грохот барабанов, до меня долетают их нервный смех и обрывки разговоров:
— Что, коллеги, готовы брать свое?
— Как получится.
— Главное — участие.
— Звезды благоволят нам! Ушлепок Найденов по неизвестной причине не заявился!
Этот развязный, наглый тон до оскомины мне знаком, и я резко разворачиваюсь.
Шарк. Ну конечно же. В отсутствие Найденова он — главный претендент на победу.
Он тоже меня замечает — замирает, набычивается и прижигает черными углями зрачков из-под медной челки. Но сегодня с ним что-то не так — в облике будто бы нет былого лоска и великолепия.
Порыв ветра сдувает с его лица прядь, и до меня наконец доходит, что именно подпортило мое впечатление о его вечно сияющей персоне. Вокруг левого глаза Шарка темнеет фиолетовый фингал с нежными бордовыми вкраплениями, и я с сожалением морщусь. Как художник, я не могу одобрить нанесение ущерба любой, даже фальшивой и обманчивой, красоте. Но интуиция кричит, что этот бланш Шарк получил за вчерашнее вранье обо мне и, как оскорбленная им девчонка, я искренне благодарна Спириту за вендетту.
Едва сдерживаю смех, направляюсь к нему и невинно хлопаю ресницами:
— Ай-ай-ай… Боже, Шарк! Кто же тебя так преобразил и за что?..
Обступившие его девчонки и парни замолкают и враждебно пялятся — на меня и, с любопытством, — на мою поврежденную руку. Тут все уже в курсе, кто я такая, и я воинственно вздергиваю подбородок.
— Да никто, ударился я, понятно? — злобно пыхтит Шарк, и я с сочувствием качаю головой. Даже мне, ни черта не знающей о жизни, очевидно, что в подавляющем большинстве случаев такие синяки возникают не из-за падений, а от точного удара кулаком. И ощущение, что я не одна, что за меня поквитались, что за моей спиной всегда незримо присутствует усовершенствованная версия меня самой, окончательно вдохновляет на подвиги.
Высокая деятельная женщина пробирается через толпу, громко окликает нас по фамилиям и зовет за собой. У расписанного граффити фургона нам раздают легкие алюминиевые стремянки, пакеты с баллончиками краски, респираторы и бутылки с минеральной водой и любезно провожают на набережную.
Ослепительные золотые блики мельтешат на серо-синей глади реки, стена, на которой прежде был изображен шедевр Найденова, тоже закрашена унылым серым. Солнце прячется за лохматой недоброй тучей, дует пронзительный ледяной ветер. Я зверски проголодалась и безумно устала… Одно короткое мгновение вижу за ограждением папу — он поднимает большой палец и подмигивает, но снова куда-то пропадает. И я, следуя примеру бывалых и опытных конкурентов, достаю из пакета первый баллончик.
33
Главное правило творческих соревнований — не смотреть по сторонам и не сравнивать свою работу с работами других участников. Такой совет дал мне на крыше Спирит, и я отчего-то свято уверовала, что он точно знает, о чем говорит.
Наношу на серую поверхность стены голубой фон и первую четкую линию, усиленно прокручиваю в голове свой эскиз, но меня все время кто-то отвлекает — то криками, то смешками, то тупыми вопросами, и тщательно продуманные детали размываются в памяти и ускользают.