Они продолжали мчаться вперëд. Летели так быстро, что уследить было сложно, но Олимпич не упустил своего.
Проехав заправку, он хлопнул по рулю ладонью.
-Блять! — крикнул он. — Это ж что такое-то? Заправка и заправка! Будто б одна и та же!
Ефремыч насупил могучие брови и тоже всмотрелся в дорогу. И вправду! Стоило им миновать одну заправку, как через минут пять ещë одна! И тут он, подождав следующей, включил секундомер. Проехали ещë одну. Запомнил время, включил снова. И ещë одну.
Краем глаза Олимпич видел, как напарник менялся в лице, но выглядел он куда хуже, чем он сам. Бледнел на глазах, дрожащими руками убирал телефон в карман штанов, нервно теребил усы и с пустым взглядом мотал головой из стороны в сторону.
-Это ж как так, что одни заправки да лес, а речушек больше нет? И ни деревеньки одной! В Белоруссии ж полно деревенек всяких, ну? А дорога? Ни поворота, ни разворота!
-Нет, — качал головой Ефремыч, словно загипнотизированный. — Старухин пах пахнет, нет! Это ж… Как же так?
Он схватился за голову и закрыл глаза. Этот шум магнитолы, это мерцание гирлянд, эта заправка. И то, что он не сообразил с начала самого! Олимпич сообразил, а он нет! И связи нет! Точно, связи нет! И дорога! Нескончаемая дорога из ниоткуда в никуда!
-Дурак старый! — бил он себя по голове. — Во дурак, нет! Как же так? Нет!
-Чë такое? — кивнул Олимпич заговорчески, а сам так и смотрел, как лес сменялся заправкой, а заправка сменялась лесом!
-Снова это, етить! Как в девяностые, ëпт твою мать! Он ж говорил нам тогда, а я и забыл! Он ж предупреждал меня, что такое быть может!
Напарник совсем уже опешил. На секунду он даже оторвал глаза от лобового стекла и потрепал Ефремыча за плечо.
-Кто он-то? Какие девяностые, какой предупреждал?..
-Да терминатор этот в пальто, етить! — крикнул Ефремыч. — Говорил, мол, что такое происходит, мол помехи там какие-то. У нас в гаражах так было, этсама! Мы мужиками пошли, етить, потом до ларька думали дойти, а там гаражи…
Ефремыч, вдруг, прильнул к окну и, закурив, стал что-то внимательно высматривать.
-Если, этсама… Как в гаражах… Ëпт твою мать!
Слëзы текли по щекам Ефремыча, и тот только успевал что стирать их рукавом да затягиваться.
-Ууу, — протянул Олимпич. — На грудь приняли много, видать, раз терминаторы всякие привиделись…
-Да правду говорю! — крикнул Ефремыч в сердцах. — Правда это! Девяносто девятый был! Я там друзей двух оставил! Потом жëнам их объясняться, ходил, блять!
-Да тише ты, — Олимпич пытался успокоить его, но было уже поздно. Тот стал красным, как рак.
-Вот, этсама, думаешь, легко мне было? Да Чечня курорт просто, нахуй, по сравнению с этим, этсама!.. Насмерть замëрзли, — он усмехнулся. — Ебать, ну и хуйня! Да сгинули они там! Палыч с Васькой-то! Утащили их в гаражи эти, тела потом по весне нашли, мол, насмерть умëрзли! А так, пропали, три месяца искали! А этот, блять, появился, спас нас! Я тебя не обманывал никогда и в отрезвителях не бывал! Такой, блять, с приëмником треугольным вместо рта, нахуй, и глазами злыми, фиолетовыми такими, этсама, вот, ебать! Он в пальто был, бордовом таком, но не как у братков, этсама, а темнее такое. У него когти ещë были, как у Хищника со Шварцнеггером, этсама, такие!
-Ууу, — снова протянул Олимпич, но замолк.
Итак всë не укладывалось как-то, а это и подавно. Заправка, дорога без единого авто, и на тебе! — ещë и гаражи с Т-800, впридачу. Что за бред?
-Покури, брат, — захлëбывался Ефремыч тем временем. — Раз как в гаражах, то пизда нам, как пить дать! Точно говорю, пизда! Если он не появится опять. Я на всю жизнь это запомнил, и помнить буду… Не думал, что так всë… Повторится. А только, вот, этсама… С сыном общался. Не свидимся с ними…
Вдруг, Олимпич ускорился. Стрелка спидометра стремилась к ста сорока. Кабину чуть не тряхнуло от такого, но, почесав лысину, Олимпич насупился.
-Ты, этсама… — начал было Ефремыч, но напарник перебил его.
-Не, брат, сам кури да спать ложись. Скоро тебе за баранку садиться. А я провезу нас через срань эту. Ни терминатор твой, ни гаражи не страшны мне. Мы доедем до родных, зуб даю. У меня он хотя б есть ещë…