– Что?! – каркнула она, вертя головой. – Где?! Где мой внук?! Куда ты его дела?!
– Я… я не знаю… – жалким, несчастным голосом пролепетала Ксения. – Я на секунду закрыла глаза, а коляска исчезла…
– Что?! Что?! Как?! Что значит – исчезла? – Изольда налетела, вцепилась в плечо Ксении когтистой лапой – костлявой рукой, встряхнула девушку. Плечо Ксении пронзила боль. – Что ты несешь?! Что значит – исчезла?! Да я тебя сотру в порошок! Я тебя засажу на двадцать лет! До конца жизни! Я тебя своими руками разорву на куски! Ты пожалеешь, что родилась на свет!
Ксения подняла на нее глаза, и на какое-то мгновение перехватила ее взгляд. И в этом взгляде прочитала что-то неправильное, не соответствующее моменту.
Гнев, конечно. Ненависть, разумеется. Ярость, само собой. Но еще и плохо скрытое торжество, злобное удовлетворение – Изольда Михайловна как будто чему-то радовалась. Как будто события развивались по плану. По ее собственному плану.
В следующую долю секунды это выражение исчезло, сменилось обычной злостью.
– Я не виновата! – пролепетала Ксения. – Я не понимаю, как это произошло…
– Заткнись! – оборвала ее Изольда. – В полиции будешь оправдываться, а мне твои оправдания на фиг не нужны!
В полиции? Ксения похолодела. Еще не хватало ей только полиции! Что она там скажет, когда они поймут, что паспорт не ее? Уж не полные дураки там сидят, живо разглядят фотографию! Придется сдавать им Аньку, и у нее работа накроется медным тазом.
Господи, да о чем Ксения думает, когда ребенок пропал? Ее же обвинят в похищении! Эта сволочь Изольда грозилась же, что посадит ее на двадцать лет! Ну, это вряд ли… Но все же никак нельзя доводить дело до полиции.
– Послушайте… – как можно тверже начала Ксения.
– Заткнись! – резко перебила ее Изольда. – Она еще будет тут выступать!
И тут ее взгляд неожиданно изменился. В нем проступило искреннее удивление.
Округлив темные глаза, она смотрела на что-то, расположенное за спиной Ксении.
Удивление это было таким сильным, что Ксения не выдержала и повернулась, посмотрела в ту же сторону.
И увидела в конце дорожки, шагах в двадцати от себя, коляску.
Ту самую коляску, которую всего час назад прикатила в сад, ту самую, которую безуспешно искала последние полчаса.
Она бросилась к этой коляске, но Изольда Михайловна опередила ее, казалось, она перелетела к коляске на черных крыльях своего расстегнутого плаща, склонилась над ней, как хищная птица над жертвой.
Ксения подбежала следом, заглянула в коляску – и в первый момент испытала немыслимое облегчение: ребенок был на месте, он спокойно лежал, закрыв глазки, и вроде бы спокойно спал.
– Слава богу… – пролепетала Ксения – и глубоко, облегченно вздохнула.
Только теперь она осознала, что последние полчаса едва дышала, как будто кто-то ударил ее кулаком в солнечное сплетение. От недостатка воздуха у нее уже начало темнеть в глазах.
– Твое счастье! – прокаркала Изольда, подняв на нее темные глаза. – Так и быть, живи! Но чтобы я тебя больше не видела!
Ксения снова вздохнула – и снова взглянула на ребенка, как будто боялась, что он опять исчезнет.
И тут она увидела… Очевидно, от встряски или от громкого каркающего голоса Изольды Михайловны ребенок проснулся. И открыл глазки. Глаза были не мутно-голубые, бессмысленные, как почти у всех младенцев, нет, у этого ребенка глаза были темные и яркие, как спелая вишня. И еще свет, они излучали темный же свет, как будто тусклый багровый огонь полыхал внутри.
Ксения вдруг явственно поняла, что это был не тот ребенок. Не тот маленький мальчик, которого выдали ей буквально час назад.
Коляска была та же самая, и одеяльце, и синий нарядный трикотажный костюмчик, и вязаная голубая шапочка, из-под которой выглядывал край кружевного чепчика, – все было прежнее или точно такое же, как прежде.
Но сам ребенок был другим.
Обостренным зрением Ксения увидела другие щечки, другие пальчики, самое главное – другое выражение глаз… да и сами глаза… все дело было в глазах, которые никак не подходили такому маленькому ребенку.
– Он не тот, – вполголоса проговорила Ксения.
– Что? – Изольда Михайловна удивленно взглянула на нее. – О чем это ты?
И опять-таки сильно обострившимся слухом Ксения уловила, что удивление ее наигранное, проще говоря – фальшивое.
– О ребенке. Это не тот ребенок.
– Да что ты несешь? – В голосе и в глазах Изольды снова вскипела злоба. – Что ты мелешь? Кто ты такая? Это мой внук, уж я-то его узнаю где угодно и когда угодно, а ты его пять минут видела!