— Твою ж мать! Вот попал в компанию, — схватился я за голову.
А Егорыч продолжил читать:
— Талантливый русский ученый Александр Тимофеев отдельно сказал, что преодолеть техническое отставание от стран демократического Запада Советский Союз сможет только путем заимствования передовых западных технологий. Дальше опять твоим голосом: «Тут не поспоришь, есть чему у вас, капиталистов, поучиться». Хорош! Ты погоди убиваться зря. Тут тебе бочка варенья и корзина печенья за предательство полагаются. Вот, слушай: «Профессор Эдвард Смит заявил, что если к талантливому ученому Александру Тимофееву будут применяться карательные меры, Соединенные Штаты или королевство Великобритания готовы предоставить ему политическое убежище и выделить для научных исследований персональную лабораторию в Гарвардском или ином университете».
Егорыч закончил читать, закрыл тетрадку, добавил:
— И это — каждый час в новостях. Со вчерашнего дня. Потому так подробно и смог записать. По «Би-би-си» примерно то же самое говорят. Что скажешь?
— Да уж все вроде сказал, — кивнул я на тетрадку. — Можно сказать, даже наговорил.
— Да уж, наговорил. А раз наговорил, чего не покаешься? — прищурился дед.
— Так не в церкви вроде. Да и не за что мне каяться. Что думал, то и сказал.
— А с машинкой что? Прячешь от государства? Я как вчера увидел, что ее нет, так сразу и понял. Собираешься с ней за кордон? В свободный мир? — вдруг выдвинул страшное обвинение Егорыч. — Тебя страна кормила, поила, учила. А ты придумал и туда. За бугор? К сладкой жизни?
Я почему-то вспомнил, что под мышкой у него реальный ствол «, тяжелый и мощный ТТ, обладающий просто убойной силой. Вот сейчас дед возьмет, да и пристрелит меня на месте, как врага народа.
— Да кому я там нужен? — улыбнулся я невесело. — А прятать машинку… А зачем? Да не нужна она государству. Народу нужна, мне нужна, вам, может быть, нужна, а государству — нет. Хотите, заключение научной комиссии покажу? Ответы из министерств? Мой электромобиль признан не очень перспективным направлением. Внедрять его никто не собирается. По крайней мере, в ближайшую пятилетку.
— А вот хочу, — неожиданно сказал Егорыч. — А вот покажи мне это самое заключение. А то что-то веры особой у меня в твои слова нет.
— Да пожалуйста, завтра принесу.
— Утром, — резко сказал Егорыч. — Иначе машину не отдам. Только в присутствии представителей компетентных органов.…
В этот момент дверь склада приоткрылась и оттуда вышла гусыня. Внимательно меня рассмотрела потом прошлепала своими ластами по кафелю. Остановилась около Егорыча. Тот погладил ее по головке, отщипнул от горбушки хлеба, угостил.
— Я вижу, вы подружились, — сказал я.
— А что ж, божья тварь, — сказал Егорыч. — Так что, завтра утром?
— Утром, — кивнул я. — Позвонить можно?
— Звони, — кивнул на аппарат Егорыч, поглаживая гусыню по голове.
Я набрал домашний номер. Длинные гудки. Видно, Зина опять после спектакля задерживается.
Мы вышли на улицу, Егорыч посмотрел на машину и аж крякнул от удивления.
— Это ж откуда такое богатство?
— Так, последствия дэтэпэ. — Не удержался и добавил ехидно. — И потом, стыдно за бугор, да на гнутых дисках.
Я подсоединил провода к заряжалке и посмотрел на Егорыча. Да, такой если сказал, что не отдаст, умрет, а не отдаст. Опять же именной ТТ в кармане.
Я шел домой с припасом, прихваченным из машины и переваривал услышанное от сторожа. Я что теперь, враг народа? Про меня говорит «Голос Америки». И «Би-би-си». Батя рассказывал, что ночами по пятницам «Би-би-си» слушал, Севу Новгородцева. Программы про рок-музыку. И за это можно было огрести вполне реально. А тут уже не музыка. Тут все гораздо серьезней. Надо же: «Один из самых перспективных и талантливых молодых советских ученых Александр Тимофеев». Чего-то я не заметил, что Шурика в институте так называли. Скорее уж — наоборот. При зарплате в сто двадцать рэ. Интересно, Зина уже знает? А если и ей за меня достанется. С программы про этот кабачок снимут. Или вообще с театра погонят? Даже подумать страшно.