На улице Школьной дома были одноэтажные, кирпичные, с верандами и крашеными заборами, за которыми обсыпались белым цветом старые вишни. Я быстро нашел двенадцатый дом, но машину перед воротами оставить не рискнул. Уж больно яркая Букашечка для здешних мест. Я доехал до школы, поставил машину на стоянку у ржавой ограды. Вернулся к дому пешком, постучал в ворота. Калитку открыла заплаканная женщина в платке. Мария Семеновна, мать моего школьного и институтского друга Виталика Березина. Гениального математика. Алкоголика и тунеядца.
То, что друг — видно было по фотографиям в рамочках. В деревенских домах часто вместо альбомов такие особо дорогие и памятные фото вешали на стены в рамочках. На трех из них Шурик с Виталиком в обнимку: в походе у спущенных на воду байдарок, на футбольном поле, в каком-то кабинете у кульмана. То, что он — гений математики, я понял, когда Мария Семеновна провела меня в его «мастерскую», летний домик, скрытый в глубине сада. Да уж, храм математики! Продавленная тахта, стол, стул и вычислительная машинка «Феликс» на столе. Школьная доска, исписанная формулами. Все остальное полезное пространство забито листками и тетрадками с какими-то вычислениями и пустой стеклотарой.
— В пятницу вечером началось, — сказала Мария Семеновна, указывая на стеклотару. — До этого год держался. А тут как с цепи сорвался. И где только деньги нашел? Он же обычно мне все -- до копеечки... Заперся, что-то кричал, словно ругался с кем. А вечером участковый явился. То его не найдешь, когда нужен, а тут сам явился. Увидел его у винно-водочного, вот и пришел. И говорит, что пора моему тунеядцу и антисоветчику за сто первый километр. Ну какой же он антисоветчик? Он же комсомолец! А что тунеядец?! Он же ночами не спал, все считал да записывал. Карточки свои делал.
Женщина указала в угол, где стоял большой ящик. Там, действительно, лежали стопками какие-то картонные прямоугольники с отверстиями. Что за карточки? Там же лежало несколько конвертов. Длинных, как у нас, а не как здесь. Адресат на всех — Mr.Berezin. Я посмотрел обратный адрес на одном из конвертов. «POB 76. General Mills. USA». Миннесота? США? Что за генерал Миллс? Почему не знаю?
— Уж не знаю, что ему участковый наговорил, чем застращал, но в воскресенье он совсем плохой стал, — продолжила Мария Семеновна. — Зашел в комнату, синий весь, глаза безумные. Хочу, говорит, вина из одуванчиков. Вас с Гошей вдруг вспомнил, про континуум какой-то, крикнул, что нашел, что точно рассчитал. И пошел Брежневу звонить.
— Как Брежневу? Куда? — удивился я.
— Да на почту. У нас больше и неоткуда позвонить, разве что с почты и с остановки. Там, на почте его и прихватили. Он же в трусах пошел. Не уследила я... Нет бы штаны надел, глядишь, и пронесло бы. А так… Соседка сказала, что машина белая приехала, санитары, рубаха смирительная... Да, но когда он еще в себе был, строго велел ничего здесь ни трогать. Ничего! Ни одной бумажки! Все, говорит, очень важно! Я и не трогала. Думаю, позвоню Сашеньке, он приедет, разберется. Такие вы с ним друзья были! Еле дозвонилась к вам на кафедру, но Гаврилов сказал, что ты… что Тимофеев в командировке. А сегодня ночью…
Женщина вдруг посмотрела на окно и заплакала.
— Так что? Что ночью? — спросил я, спешно наливая из графина воды и подавая ей.
Мария Семеновна глотнула, поперхнулась, закашлялась:
— Тьфу ты! Это ж водка!
Но выливать не стала, экономно слила из стакана обратно в графин. И плакать перестала:
— А сегодня ночью кто-то в домик залезть хотел. Я дверь крепко заперла. Ночью слышу, дзиньк, стеклом дзинькнуло. Видишь?
Действительно, стекло в форточке было разбито.
— Я пальтишко накинула, на крыльцо вышла. Вижу у домика свет мигнул, как фонарик. Ну я и кричу: «Кто там»? Свет сразу погас. И Упырь лаять начал. Чужого почуял. Ну я Упыря с цепи и спустила. Он сразу в сад и кого-то погнал. Вот.
Мария Семеновна опустила руку в передник и протянула мне клок черной ткани. Плотной такой, качественной, не дерюга. Это что же, Упырь из платья непрошенного гостя вырвал? Только что-то я никакого Упыря во дворе не видел.
— Спит он. Сегодня с обеда и спит, — пояснила хозяйка. — Думала, околел, да нет, дышит. Отравили его чем-то. Вот и я боюсь, как бы и меня… Так я чего хотела. Ты бы посмотрел бы, зачем они сюда полезли? Ежели есть что ценное, так забери за ради бога. А выпустят Виталика в скором времени, вы уж с ним сами разберетесь…
Да уж, выпустят. Я вспомнил, как дюжие санитары вязали Шурику ласты в дурдоме. Так что не уверен, что «в скором времени» получится. Я посмотрел на доску, исчерченную мелом. На первый взгляд — непонятные каракули, расчеты, формулы. Вверху большими буквами ВПК. Военно-промышленный комплекс? При чем здесь это? Или… Это тот самый временно-пространственный континуум? Внизу доски обведенная мелом сложная формула. Это ее рассчитал Виталик? Это и есть расчет мощности преодоления этого самого континуума? Только я откуда про такие тонкости знаю? У меня в голове осталось что-то от Шурика?