— Ни в коем случае! — испугалась сестра. — Ты так только все погубишь. Он тебе наплетет с три короба, а потом затаится. Нет, так ты ничего не выяснишь.
— Но если он соврет, значит, не хочет меня терять, — заметила Серафима Ильинична.
— Ничего это не значит! — возмутилась сестра. — Тоже мне знаток мужской психологии. Все мужики трусы и терпеть не могут выяснять отношения. Соврет чего-нибудь, чтобы ты успокоилась и больше не цеплялась. Нет, с мужиком, если он загулял, нужно действовать хитростью. И в первую очередь выяснить все про свою соперницу.
— Соперницу! — ахнула пораженная в самое сердце Серафима Ильинична.
— Называй как хочешь, а суть от этого не меняется, — сказала сестра. — Так, сегодня у нас третье? Нет, сегодня я тебе помочь не могу.
— С чем помочь? — спросила Серафима Ильинична, перед мысленным взглядом которой уже вставало, как они на пару с сестрой дубасят неверного мужа, или его любовницу, или их обоих вместе.
— Проследить за ним, — пояснила Тамара Ильинична. — Так что тебе придется действовать одной.
Слушай, я на два дня еду за город, а ты за эти выходные все разузнай про своего Валериана. А когда я вернусь, ты мне все доложишь и мы вместе решим, как нам действовать дальше. Только поклянись мне, что не будешь выпрыгивать из засады на парочку. И обрушиваться с проклятиями на мужа тоже не будешь. Клянись!
— Вит еще, — пробормотала Серафима Ильинична. — Я ему все скажу, пусть знает.
— Так ты хочешь потерять мужа? — обрадовалась сестра. — Так бы сразу и сказала. А то — изменяет, страдаю, сразу в слезы!
— Я и в самом деле страдаю, — растерялась Серафима Ильинична. — И терять своего дурака из-за какой-то молоденькой вертихвостки не хочу.
— А, так ты уже знаешь, что она молоденькая!
— Нет, просто я думала…
— Она думала! — воскликнула сестра. — Вы слышите, она думала! Тоже мне мыслительница нашлась.
Не о чем тебе думать, нужно все выяснить и доложить мне. Если получится, то попытайся понять, чем эта стерва твоего мужика захомутала. Впрочем, если она молоденькая, то это со всеми случается, тогда все понятно.
— Что понятно? — пролепетала Серафима Ильинична, которая только что выяснила, что ее драма вовсе и не, такая уж драма, раз случается так часто и с гораздо более уважаемыми и умными людьми, чем ее муженек.
— Кризис среднего возраста! — сказала сестра. — Ну, знаешь, это когда мужик от сорока до пятидесяти лет находит себе совсем молоденькую любовницу и пускается с ней во все тяжкие. — Ему кажется, что таким образом он может обмануть старость и помолодеть.
— И что?
— А ничего, самый безопасный вариант, — сказала Тамара Ильинична. — Годика через два вернется обратно. Может, и быстрей, от здоровья зависит. Скорей всего, его принесут на носилках. Обычно этих мужиков инсульт разбивает от несоответствия желаемого и действительного, и остаток жизни они проводят под кровом родного дома, мирно попивая кефирчик.
— Он у меня еще бодрый, — заступилась за своего мужа Серафима Ильинична.
— Это он с тобой бодрый, а молодая кобылка его в два счета укатает. Говорю тебе, если у него молодая девка, то тебе нужно отпустить его попастись на вольные хлеба. Ей первой станет с твоим Валерианом скучно, кому весело с паралитиком сидеть.
От нарисованной ее сестрой перспективы Серафиме Ильиничне стало дурно.
— Подумаешь, я сама всю жизнь без мужа прожила, — продолжала поучать Тамара Ильинична. — И ничего. Отлично себя чувствую. Ты тоже одна поживешь, так во вкус войдешь, потом еще недовольна будешь, когда твой Валериан в полуразобранном состоянии вернется. Вот увидишь, ворчать будешь, чего, мол, явился. Без тебя, скажешь, так хорошо было. Что хочу, то и делаю. Ни с кем советоваться не надо. Живи — не хочу!
— А деньги? — напомнила Серафима Ильинична. — Я же не работаю. А детей у нас нет.
— Вот! — обрадовалась сестра. — А я ведь тебе говорила. Заводи ребенка, не то будешь на старости лет куковать одна. Сейчас бы алименты со своего Валериана на ребенка вытрясла. А ты меня не послушалась.
Не послушалась ведь? Говорила, что вы с Валерианом хотите жить для себя. Вот и живи теперь. Ничего, работать пойдешь. В метро книгами торговать или дежурной в то же метро. Многие женщины при мужьях там работают.
— Я не хочу в метро, — прорыдала Серафима Ильинична, которая за последние пять лет ни разу не спустилась под землю, обычно она вызывала такси.
Тут же по ассоциации подумала про отдых у моря, который теперь ей вряд ли будет по карману. И даже от косметического кабинета и массажа придется отказаться. А потом придет старость, и вернется муж-паралитик, истративший все свои сбережения на юную вертихвостку. И за ним нужно будет ухаживать да еще и самой зарабатывать на жизнь. Кошмар какой-то!
— Господи, ну что ты рыдаешь? — расстроилась сестра. — Я же тебе говорю, если она молодая, то волноваться практически не о чем. Ну, перетерпишь несколько лет.
— А если она не молодая? — с надеждой спросила Серафима Ильинична.
— Тогда твое дело труба.
— Почему?
— Потому что в этом случае между ними явно глубокое и сильное чувство. Ты подумай, может быть, в вашем браке с Валерианом ему чего-нибудь не хватало? Например, комфорта или душевной близости.
Серафима Ильинична напряглась и постаралась припомнить их с мужем повседневную жизнь. Попутно она задавалась вопросом, что в этой жизни могло так уж отвратить от нее Валериана. Почему-то вспомнился муж, стоящий с несчастным лицом перед грудой грязных носков и пытающийся выискать в них пару наименее грязных, в которых ему предстояло идти на какую-то важную презентацию. Какую — этого Серафима Ильинична вспомнить, к сожалению, так и не смогла. А носки остались грязными из-за того, что она купила потрясающе интересный детектив и забыла включить стиральную машину, чтобы выстирать наконец эти мерзкие носки.
И вот еще ситуация: она прибегает домой радостная, купила наконец-то вожделенный купальник, который искала уже несколько месяцев, а дома застает угрюмого мужа, который совершенно не разделяет ее восторгов, а бубнит что-то о своей язве, еде всухомятку и мечте о борще. Тогда Серафима Ильинична разозлилась и устроила мужу сцену, что он совершенно не разделяет ее интересов и хлопот. И только теперь ей пришло в голову, что после двенадцати часов рабочего дня мужу могло быть не так уж важно, какой именно купальник приобрела себе жена.
— Какая я дрянь! — прорыдала Серафима Ильинична.
— Ладно, не реви, твой тоже хорош. В конце концов, это он тебе изменяет, а не наоборот, — сказала Тамара Ильинична. — Значит, ты все поняла? Сейчас возьми себя в руки и занимайся своими делами, как будто бы ничего не случилось. Встреть его ласково, но никаких многозначительных разговоров не заводи, чтобы он, чего доброго, не заподозрил неладное. А завтра, когда он отправится на свою рыбалку, ты пойдешь за ним и все сама увидишь. Может быть, и волноваться не из-за чего. Деньги у тебя есть?
— Пока есть.
— Ну так вот, наменяй" мелких купюр, — сказала сестра. — Потому что тебе, вероятно, придется платить частникам, мух ведь твой на машине, не пешком же ты будешь его преследовать. Потом, может быть, придется платить в гостинице или соседям в доме, где живет его пассия, за информацию. Если будешь всем совать пятисотки, быстро разоришься.
Не успела Серафима Ильинична закончить разговор с сестрой и повесить трубку, как в дверях повернулся ключ. Муж вернулся домой. Валериан Владимирович был в свои сорок с хвостиком еще очень даже ничего. Конечно, годы сказывались, и не было в нем былой юношеской легкости, на смену ей пришла солидная уверенность в себе. В последнее время и походка у Валериана Владимировича, и манера разговаривать стали какие-то внушительные.
Недаром руководство любого предприятия сразу же замечало представительного мужчину и начинало продвигать его по служебной лестнице. Валериан Владимирович и сам толком не мог понять, как это у него получалось, однако ни у кого не оставалось ни малейшего сомнения, что он способен только руководить.
Валериан Владимирович так поднаторел в этом искусстве, что когда грянула перестройка, то в первых рядах энтузиастов нового основал небольшую собственную фирму. Разумеется, он занял пост ее директора и показал себя за эти годы талантливым руководителем. Начали они с производства растворителя, а сейчас Валериан Владимирович управлял мощным химическим концерном, который занимался производством продукции самого широкого профиля.