Она обняла меня за шею.
— Дай бог, чтобы ты оказался прав, — сказала она.
— Увидимся утром, герцогиня.
С этими словами я коснулся ее лба легким поцелуем.
— Чересчур легковесное прощание, — сказала она, пригибая мою голову к своим губам.
Анемасскую башню пристроили к крепостной стене Влахерны. Своим названием она была обязана имени давно забытого узника. Ходило множество легенд о том, кем именно был этот бедолага, но мне больше всего нравилась история о том, что так звали построившего эту башню архитектора и, увы, первого же ее обитателя.
По соседству располагались казармы императорской гвардии. Бань здесь не предусмотрели, однако ближайшая калитка выходила на берег Золотого Рога, часть которого была отдана в полное распоряжение гвардейцев.
Вход в тюрьму находился прямо у подножия башни. Когда я подошел к ней, оттуда как раз выходила группа знатных дам — либо жен заключенных, либо просто добросердечных прихожанок, выполнивших благотворительную миссию; одни плакали, другие несли опустевшие корзины, но все прижимали к лицам носовые платочки. В караульном помещении стоял тошнотворный запах, хотя стражники, видимо, уже не ощущали его. Проходя в двери, я успел заметить, как водная завеса отрезала нас от всего остального мира: наконец началась буря, предсказанная еще утром моей ногой.
Я показал охранникам выданный мне императором пропуск. Они направили меня в какую-то каморку, где начальник дневной смены внимательно изучил его.
— Понятно, его величество на редкость заботлив, — сказал он. — Упрись руками в стену и расставь ноги.
Я подчинился, и он прощупал меня сверху донизу, проверяя наличие оружия.
— Какой всеобъемлющий досмотр, — заметил я. — Продолжайте, такой массаж пойдет мне только на пользу.
— Служба есть служба, — сказал он. — Что там у тебя в сумке?
— Развлекательные приспособления.
Я раскрыл сумку. Вывалив ее содержимое на стол, он все досконально проверил. Я уже оставил ножи и мечи, но дубинки все-таки вызвали у него замешательство.
— Этим можно убить человека, — сказал он, подняв одну из них и стукнув по стене.
— Это не входит в мои намерения, — сказал я.
— Тем не менее, пусть они останутся здесь, — сказал он. — А остальное можешь забирать. Я прикажу одному из моих людей проводить тебя вниз.
— Вниз? — удивился я, забирая лютню и оставшиеся вещи. — Я думал, что тюрьма расположена в башне.
— Башня охраняет стены, — сказал он. — А тюрьма находится под ней.
Выслушав его приказ, один из стражников снял факел со стенной консоли.
— Следуй за мной, шут, — сказал он.
За очередной дверью оказалась ведущая вниз лестница. Когда мы спустились по ней, стражник дернул закрепленное в полу железное кольцо и открыл массивную деревянную дверцу люка, под которым также находилась лестница с уходящими во мрак на глубину шести футов ступенями.
— Он сидит там, в нижней камере, — сказал стражник.
— Спасибо.
Он остался возле люка, а я начал осторожно спускаться по ступеням.
— Может быть, отдашь мне факел? — обернувшись, спросил я.
— Он мне и самому нужен, — усмехнулся стражник.
— Но там же внизу темно. Как же я буду давать представление?
— Это не мои трудности, — сказал он. — Приятной тебе ночки.
Едва я спустился на глубину собственного роста, дверца люка надо мной захлопнулась, уничтожив последние зримые очертания этого мира. Наверху с лязгом задвинулись засовы, и в голове моей вдруг пронеслась ужасная мысль о предательстве, о том, что меня обманом завлекли и бросили в эту подземную ловушку. К счастью, справа от меня оказались грубые деревянные перила, и я, крепко ухватившись за них, нащупывал в темноте очередные ступеньки. Я уже начал подумывать, что эта лестница ведет прямиком к Гадесу и что скоро навстречу мне выйдет сам Орфей, возвращающийся из подземного царства, когда перила вдруг закончились вместе со ступеньками.
Вытянув вперед руки, я осторожно продвигался вперед. Не успел я сделать и пяти шагов, как чей-то голос крикнул:
— Стой!
— Привет, что случилось? — сказал я.
— Будь любезен, сделай пару шагов вправо, — сказал тот же голос. — А то еще перевернешь ведро с помоями.
— Отвратительная перспектива, — высказался другой голос справа от меня. — Послушай-ка, стой, где стоишь, а я уберу его подальше.
— Буду сердечно благодарен, — сказал я.
Раздался звон цепей, и кто-то быстрой шаркающей походкой направился в мою сторону.
— Все в порядке, — успокоил всех шаркун. — Я поставил ведро у себя под боком, если кому-то потребуется.
— Простите, — сказал я. — Но я ни черта не вижу.
Со всех сторон донесся печальный смех.
— Присоединяйся к обществу кротов, — сказал кто-то. — К братству безглазых. Не переживай, ты скоро привыкнешь.
— Ну что, бедолага, — произнес низкий бас, — тебя долго мучили?
— Благодарю за ваше участие, но я не слепой, — ответил я.
— Правда? Тогда ты попал не в ту темницу. Тебя действительно стоит пожалеть.
По камере эхом разнеслись хриплые смешки.
— Нет, я попал именно туда, куда мне надо, — сказал я. — То есть если среди вас есть император.
Ответом мне было молчание.
— Кто ты такой? — спросил все тот же звучный бас.
— Я Фесте, шут, — представился я. — Меня послали развлечь императора Исаака.
— Двигай сюда, — сказал тот же голос.
— А вы — император?
— Я говорю от его имени, — сказал он.
— Но как же мне узнать, здесь ли он сам? — спросил я. — Я должен развеселить его, иначе провалю все задание.
— Ты вовсе не шут, — проворчал раздраженный голос, явно принадлежавший человеку более почтенного возраста. — Ты убийца.
— Простите?
— Ты слышал меня, — продолжил он. — Ты думаешь, я не понимаю, зачем меня перевели сюда? Мой брат собирается тайно прикончить меня.
— Тише, мой повелитель, — предупредил басовитый. — Не выдавайте вашего местонахождения.
— Мой господин Исаак, — сказал я. — Я пришел сюда по приказу императора Алексея…
— Это я — император! — крикнул он. — А он — узурпатор!
— Простите меня, миропомазанный император, — сказал я. — Я всего лишь шут. Меня послали скрасить ваше заключение. Если это хоть как-то облегчит вашу душу, я могу остаться там, где стою, на безопасном расстоянии.
Возникла пауза.
— Ты и правда шут? — наконец спросил Исаак.
— Клянусь царем Давидом, — ответил я. — Клянусь и главным шутом, нашим Спасителем. Могу еще поклясться свиным рылом, гнилыми овощами, летящими с балконов, треснувшей лютней и пустым бочонком.
— Он и правда говорит, как шут, — сказал кто-то.
— Что же, если ты шут, то покажи нам свои трюки.
— Прошу прощения, мой господин?
— Докажи твою шутовскую удаль. Жонглируй.
— Жонглировать в темноте для зрителей, лишенных зрения? Ну, почтенная публика, это будет скорее напоминать метафору, чем представление.
Послышался легкий смех.
— При моем дворе шуты умели жонглировать с завязанными глазами.
— И я умею, — ответил я. — Однако если глаза завязаны у публики, то какой смысл в жонглировании?
— Но мы не глухие, — сказал он. — Будь добр, начинай.
Я нащупал в сумке три яблока и начал ими жонглировать. Народ вокруг меня вроде бы оживился и подался вперед. Такого странного представления у меня еще не бывало. В каком-то смысле все основывалось на чистом доверии. Я подбрасывал яблоки в воздух, доверяя собственной способности и понимая, что мне это удалось, только когда оно попадало в другую руку.
— Чем это ты там жонглируешь? — спросил низкий бас.
— По-моему, яблоками, — ответил я и, схватив одно из них зубами, с хрустом откусил от него кусочек, не переставая жонглировать двумя другими. — Точно, яблоками, — добавил я, громко чавкая. — Хочешь попробовать?
— Я сто лет не ел яблок, — сказал он. — Брось-ка одно сюда.
Я бросил одно яблоко в ту сторону, откуда доносился голос. Спустя мгновение я услышал, что оно попало в цель.