Гизелла встала, подошла к гигантским окнам. Вид из окна был восхитительный, хотя легкий туман выхлопных газов поднимался над горизонтом. Залюбовавшись городским пейзажем, она неожиданно для себя нашла ответ. Трусихой Гизелла никогда не была, не должна струсить и сегодня. Анита была права: Гизелла уже не помолодеет. Надо рискнуть. По крайней мере Митч не казался ей столь недосягаемым. Ее больше волновали отношения со взбешенным отцом. Но очаровательная улыбка и ямочки Митча заставили ее действовать решительно. На мгновение она представила себе, как Митч целует ее… И лед, сопровождающий ее отношения с мужчинами, тает, превращается в поток, уносящий куда-то вдаль.
Она покачала головой: «Господи, откуда возникли такие мысли? От гормонов. Они слишком долго бездействовали. Вот откуда. Я ведь едва знаю этого мужчину. Но какая разница? У него классный зад и потрясающие ямочки, что еще надо?»
От его улыбки у Гизеллы начинало быстро биться сердце, но Митч был слишком высокомерен для нее.
«Дорогая, если ты будешь дожидаться идеального мужчины, тебя к тому времени мумифицируют».
— Ну ладно, мисс Красивые Ножки, — сказал он, возвращаясь в комнату.
Гизелла обернулась и уставились на него. Ее пожирающий взгляд скользил по его мускулистым ногам и подтянутым ягодицам, обтянутым голубыми джинсами, расстегнутой хлопчатобумажной рубашке, которая обнажала соблазнительную волосатую грудь.
— Покажи, что у тебя есть.
Гизелла пришла в себя.
— Что вы сказали?
Митч отодвинул тяжелую занавеску. За ней находился угол комнаты, оборудованный для съемок. Там были камеры, осветительные приборы, стойки и задники. Он повернулся к ней и приподнял одну бровь.
— Сначала я хочу посмотреть ваше портфолио.
— Вообще-то я его не принесла.
— Вы оставили его у Уоррена? — спросил он нетерпеливо.
— Да, похоже на то, — пробормотала она, все глубже падая в пропасть лжи. Слишком глубоко, чтобы выбраться из нее.
— Ну, тогда приступим к пробам. Одежда, дорогая. Сними ее.
— Свою одежду? — попыталась выдавить она.
Что за фотограф был этот парень? Икота могла возобновиться в любую минуту. Она чувствовала, что этот момент вот-вот наступит. Она слишком разнервничалась, но его присутствие как будто сдерживало появление очередного приступа.
— Что, в этой комнате эхо? Или ты плохо слышишь? — Он раздраженно вздохнул.
Гизелла переминалась с ноги на ногу.
Не получив ответа, Митч задал еще один вопрос:
— На тебе нет купальника? И ты не принесла его с собой?
— М-м, нет…
Митч выругался про себя.
— Разве Уоррен ничего не сказал?
Вполне правдиво Гизелла ответила:
— Нет, он мне ничего не говорил.
Если бы она знала, кто такой Уоррен, она, долго не раздумывая, влепила бы ему пощечину.
Проведя рукой по все еще влажным волосам, Митч просто уставился на нее. Он прищурился, и Гизелла была совершенно уверена, что он назовет ее лгуньей.
— Ну ладно, мисс Красивые Ножки, мы поступим по-другому.
Он ушел в спальню и вернулся через несколько секунд с белой хлопчатобумажной рубашкой в руках, которую бросил ей.
— Иди и переоденься в это. Закатай рукава, подними воротник и оставь три верхние пуговицы расстегнутыми. Это должно сработать. Так я пойму, как ты получаешься на снимках.
Дрожащими руками Гизелла поймала рубашку. Не зная, что делать, она на мгновение задумалась и отправилась в спальню.
Может быть, сказать ему правду? Да, она должна поступить именно так. Ей нужно это сделать. Окажись она перед камерой, он сразу поймет, что она не модель.
Но Гизелла вопреки здравому смыслу, подавив икоту, сняла платье. Расстегнув бюстгальтер, она надела рубашку. Расстегнутая рубашка едва прикрывала ягодицы и обнажала ложбинку на груди.
— Ну, я готова, — тихо сказала она, затаив дыхание.
Нервы у нее были на пределе. «Если он догадается, тогда я проиграю пари. Митч запросто выкинет меня из квартиры в одной рубашке. Это сразу же попадет на страницы светской хроники или, еще хуже, на первые полосы желтой прессы». В своем воображении она уже рисовала возможные заголовки: «НАСЛЕДНИЦУ УНИВЕРМАГОВ ПОЙМАЛИ ПРАКТИЧЕСКИ ГОЛОЙ!»
Оторвав глаза от камеры, Митч посмотрел вверх, снова опустил их, затем вскинул голову и уставился на нее. Его голубые глаза казались темнее, рот был полуоткрыт, словно он был чем-то удивлен.