Я забежала обратно в дом и захлопнула дверь, понимая, что это не остановит мужчину! Я быстро побежала на обратную сторону дома, выбила окно и выскочила из него! Свёрток с едой мешал мне, но бросать я его не собиралась. За моей спиной раздался шум, топот и крики.
— Стиять! Я казл! Стиять! Чудноглава! Бду стрилять!
Я помчалась в сторону дороги, и меня могло спасти то, что начал опять опускаться вечер. А тут, на юге, ночь наступала очень быстро!
Я бежала, подметая подолом шубу, ныряя в подворотни и радуясь, что строжевых псов забрали с собой хозяева, когда уходили из посёлка! Иначе они уже подняли бы лай!
Топот за мной не умолкал, хотя и слышался теперь издалека. Я бежала и бежала, пока не поняла, что пора сворачивать на дорогу, ведущую к развалинам. И тут дёрнула меня Мара оглянуться: за мной, по полю, бежало уже несколько мужчин в жёлтых куртках! И один из них держал в своих руках странное оружие, очень похожее на охотничий арбалет!
Я спотыкнулась и упала, пытаясь сделать шаг спиной. Мужчины заголосили от радости, но я быстро вскочила, и не выпуская из рук свёртка, побежала дальше, досадую на себя из-за этой нелепости! И тут моё плечо обожгла резкая боль, как будто его опустили в кипяток. Я поняла, что в меня чем-то выстрелили и попали!
Я побежала ещё быстрее, зная, что если сейчас из раны начнёт течь кровь, и я не успею её остановить, то потеряю сознание! Эта мысль заставила меня припустить ещё быстрее! Над головой просвистело, и я поняла, что в меня продолжают стрелять! И вдруг за спиной всё стихло. А я бежала и бежала, шатаясь от боли и усталости! Шубка, видимо, впитывала мою кровь, поэтому следов я не оставила за собой.
Ночью я остановилась недалеко от дороги, крепко затянула свою рану, вытащив тонкую и длинную стрелу. Мне показалось странным, что это оказалось совсем не больно! Вспомнились рассказы охотников о подобных случаях: во всех этих рассказах взрослые мужчины теряли сознание, когда им доставали так, вживую, без отваров и мазей для обезболивания, острые стрели или болты из рук и ног!
Рано утром я уже была на месте. Мне оставалось только обработать рану сваренным наскоро настоем из сухой травы росянки, которую можно было использовать против воспаления. Развела маленький костерок, повесила на сучки тусок, в котором кипятила воду, насыпала травы, а сама отрубилась, потеряв сознание по соседству.
Меня шатало, бросало, крутило и мутило… Кажется, один раз я даже вырвала желчью, кисло-горькой и едкой. Потом мне ударил в нос запах горелого, и я, очнувшись от кровавого марева, поняла, что туесок с травами уже сгорел, залив костерок, а сам лежит сверху на углях и дымится. Я попыталась встать, но меня повело. Тогда я поползла к нему, но руки тоже не хотели меня держать, а та сторона, куда попали, вообще не чувствовалась!
" Так быстро не развивается ни одна болезнь, кроме отравления!" — подумала я и поняла, почему боли я не почувствовала, доставая железку из плеча: она была отравлена! Меня опять вырвало.
Я снова почувствовала, что теряю сознание. В мареве мне померещилась моя мама, выходящая из Врат.
"— Рокайо, — говорила будто бы она мне, — девочка моя! Не сдавайся! Тебе ещё рано ко мне!"
С трудом очнувшись, я попыталась понять, что мне нужно сделать, чтобы выжить и вернуться домой, но мысли ворочались в голове с большим трудом! Когда я поняла, что шансов вылечиться самой практически нет, я сделал то, что не думала никогда делать: я позвала!
— Аргейв… — сорвалось с моих губ, и, проваливаясь уже какой раз в кровавое забытьё, я увидела будто соткавшуюся из воздуха фигуру в чёрном плаще и сдлинными волосами. Мужчина сделал шаг ко мне и тихо выругался. Потом я почувствовала, как сильные руки подняли меня с земли и куда-то недолго несли. А потом голос Гэйелда сказал где-то рядом со мной:
— Что это с ней?
— Иргуда…
— О, Бог мой…
А потом опять на моё многострадальное плечо плеснули кипяток, и я уже перестала что-либо слышать и чувствовать. Моё сознание погрузилось во тьму.
Часть вторая. Глава шестнадцатая. Эмоции и чувства.
— Ну, вставай давай… Открывай глаза! — приказал мне кто-то на ухо, и я выполнила этот приказ. Меня тут же ослепило ярким светом, льющимся в окно знакомой спальни. Тут я провела несколько недель.
— Доброе утро, болезная! — усмехнулся Гэйелд, стоявший прямо передо мной.