Жизнерадостного, цветущего, живого…
Долго смотрел на мигающую надпись. Наконец щелкнул по фотографии и вошел на домашнюю страницу. Проверил Ленту последних событий: «Лев Гирин сделал публичный подарок Елене Пермяковой». Тут же высветилось изображение — маленький гроб, придавленный гигантским черепом. Влад мог поклясться, что такого рисунка не было в небогатом списке виртуальных подарков социальной сетки. Он сам на днях изучил его вдоль и поперек, пытаясь выбрать что-нибудь ко дню рождения начальника пресс-службы мэрии, и долго колебался между бутылкой шампанского и шоколадным тортом. Это же был грубый, черно-белый набросок, словно вырезанный из тетради заскучавшего школьника. Несоразмерный череп скорее напоминал останки почившего гамадрила, чем, лишенную кожи, человеческую голову. Причем гамадрила, склонного к черному юмору, так как пустые глазницы черепа щурились и даже, кажется, подмигивали с экрана компьютера, а лошадиные зубы кокетливо сжимали стебелек ромашки. Но больше всего беспокойства вызывал не глумливые ужимки бывшей в употреблении емкости для мозгов, а время подношения — 25 минут назад.
Влад присвистнул. Кот немедленно поднял плоскую морду и просветил хозяина рентгеном зеленых фар.
— Все запущено?
— Ни то слово.
Ленкин номер ответил тусклыми гудками. Один, два, три… Влад представил, как она нервно перетряхивает свою необъятную сумку в поисках маленького жука, забившегося в ворох документов и конфетных фантиков.
— Влад? Ты ЭТО видел?
В голосе Пермяковой натянутой струной дрожала истерика.
— Поэтому и звоню. Тихо-тихо. Просто какая-то сволочь с черным юмором влезла в Левкин компьютер. Ты не знаешь, кто живет в его квартире?
— Никто.
Кажется, Ленку пугал это факт.
— А сын? Его не было на похоронах…
— Он сейчас с семьей в Австрии. На лыжах катается. Я звонила его матери. Она сказала, что смерть Гирина не повод прерывать отпуск. Прилетят только недели через две.
— Может, у него девушка была? Помнишь, та, с косой?
— Люся? Нет! Это соседка. За Левой ухаживала, когда ему совсем плохо стало. Гирин даже платил ей как сиделке.
— Я, пожалуй, загляну к Гирину, Лен. Ключ у Люси? Она в том же подъезде живет?
Ленка объяснила, как найти длинноволосую соседку и что ей сказать, чтобы получить доступ в квартиру.
— Знаешь, я тут подумала…, — Пермякова заговорила осторожно, словно ступая по раскатанной на зимнем тротуаре ледяной дорожке. Влад почувствовал за ровным голосом клокочущую панику, — Ты уверен, что это… что это не Лева?
— Не понял?
— Помнишь, мой день рождения в десятом классе? Ты еще с Алиской у нас на балконе целовался…
Влада накрыло запахом сирени и кофейной жвачки. Тихое хихиканье, сухие губы Агаповой, прикосновение ее волос к щеке, словно удар током. Нервные пальцы на облупившихся балконных перилах, носы, которые никак не могут разминуться…
Конечно, он помнил.
— Лева тоже был там. Знаешь, что он мне подарил?
— Нет.
— И никто не знает — я выбросила почти сразу. Это был брелок — гробик с черепом.
ГЛАВА 2
Дверь знала лучшие времена. Когда-то черный дерматин смотрелся щегольским нарядом среди голых, если не считать слоя половой краски, соседских дверей. В его кокетливых складках, словно бижутерия с шеи профурсетки, мерцали «береты» медных гвоздиков. Они сбегались к громоздкой «броши» — номеру квартиры с витой цифрой «13».
Увы, с тех пор прошло много лет.
Клеенка потрескалась и выпустила сквозь прорехи кишки ватина. Гвозди почернели и кое-где покинули свои гнезда. Замена замка обернулась неряшливой заплаткой из куска желтого кожзама, такого неуместного в черно-медной гамме. Теперь эта дверь смотрелась обнищавшей дворянкой в компании трех мещанок — соседок по лестничной клетке, что взирали на нее свысока своих китайско-пластиковых туалетов, замков с подсветкой и стереоскопических глазков.
Влад надавил на заросший грязью звонок. За дверью задребезжало. Он наклонился, надеясь уловить звук шагов, но ничего не услышал. Дверь распахнулась без предупреждения.
В темноте коридора проявился глаз. Серый, чуть выпуклый, с выражением сонного недовольства.
Влад широко улыбнулся, стараясь придать бровям максимально вертикальное положение. Он знал по опыту, что гармошка на лбу подкупает женщин.
— Я вас помню, — сообщил глаз, — Вы — Влад.
— Я вас тоже. Вы — Люся.
Глаз исчез, и через пару мгновений в коридоре вспыхнул свет.
Влад увидел серые, оползающие со стен, обои, тусклое овальное зеркало в кованой раме, вешалку на стене, состоящую из пары реек и трех хромированных крючков, вздутый линолеум и прекрасную Ундину в приторно-желтом махровом халате. Ундина стояла в водопаде русых волос, загородившись ими от окружающей нищеты, словно космический корабль силовым полем от бластеров противника.
— Вы — друг Льва Владиславовича, — уверенно сообщила она гостю, а тот отметил, что отец покойного Левы, оказывается, был его тезкой.
— Я с ним в одном классе учился, — некстати уточнил Влад, — Мне бы в его квартиру попасть…
— Зачем?
Влад оказался не готов к этому вопросу. Он вообще не ожидал вопросов от девушки Люси с косой до попы и начисто забыл все Ленкины советы. Почему-то ему казалось, что обладательницы длинных кос должны быть мягкими, глуповатыми, безответными и безвопросными. Но Люся была не такой, поэтому пришлось импровизировать.
— Я эээээ… книгу ему давал… кода-то. Вот, пришел забрать.
— Какую книгу?
— Старую. В обложке… синей…
— Я не видела у него такой, — отрезала Люся и попыталась захлопнуть дверь.
— Люся, да подождите, меня Леня Пермякова просила зайти — посмотреть, не включал ли кто Левин компьютер, — Влад отчаянно жалел, что взялся за это странное дело. Ну чего он надеется здесь узнать? Даже если найдет шутника, рассылающего гробы с черепами, что ему с ним делать? Морду бить? Нотации читать? Внезапно, под взглядом Люсиных глаз, вся эта история показалась не стоящей предвыборной листовки после дня голосования. Может, просто хакеры так развлекаются, а они с Ленкой переполошились? Влад тут же дал себе клятву: глянет на Левкин компьютер и сразу уйдет. Уйдет и все забудет, — Так как? Пустите?
— Ждите, — Приказала Люся и исчезла в недрах квартиры.
Влад прислонился к двери и еще раз обвел взглядом прихожую. В районе затылка шевельнулось недоумение. Мозг отловил несоответствие контекстов и съежился в предчувствии когнитивного диссонанса. Эта квартира совсем не подходила Люсе, она не желала сливаться с ней в логичную систему. В прихожей не обнаружилось ни одного свидетельства присутствия женщины: ни косметики рядом с зеркалом, ни пушистых тапочек на обувном ящике, ни легкомысленного коврика у двери, вот только зеленый плащ, словно шкура экзотичной ящерицы, зацепилась за один из крючков вешалки. Влад отогнул его воротник, посмотрел на лейб — убедился, что перед ним вещь из коллекции дорого бренда.
— Идем?
Ей снова удалось застать врасплох. Махровый халатик пропал, зато появились узкие джинсы и маленькая белая маечка. Такая маленькая, что Влад задумался над тем, сколько ей лет? Двадцать три? Двадцать пять? А если двадцать пять, то это достаточно, чтобы не считать его, Влада, безнадежным стариком или пока нет?
Через полминуты они были в квартире Левы Гирина.
Влад осторожно набрал в легкие воздуха, опасаясь почувствовать запах смерти. Но в жилище Левы его не оказалось. Здесь пахло свежим ремонтом, недавно вымытыми полами и застарелым табаком. Со стены прихожей покойного улыбались глиняные коты и рыбы — их ваял кто-то из друзей Гирина. А еще кто-то из его друзей занимался студийным фото, поэтому тут же в рамке из темного дерева висел портрет самого Левы, на котором он по-кошачьи щурился сквозь клубы сигаретного дыма. Наверняка, и ремонт был сделан бригадой какого-нибудь старого приятеля, и сама квартира куплена по дружбе.
У Левы имелся дар — он умел радоваться чужим талантам и считал своим долгом помочь им раскрыться. Стоило только заикнуться, что собираешься покупать машину, так Гирин тут же вспомнит о «мальчике-настоящем автомобильном гении», и всучит его телефон. Или посетовать, мол, не придумал подарок жене, как Лева обязательно посоветует с десяток своих знакомых, которые потрясающе лепят, бесподобно вяжут, восхитительно плетут, фантастично шьют, божественно выдувают из стекла и умопомрачительно рисуют по батику. Странно, что никто из протеже не пришел проводить его в последний путь. Очень странно…